Котел - [25]

Среди руководителей переворота на местах долгое время оставались в тени банды Яруша и Сашко Билого по прозвищу Музычко. Возможно, таков был замысел американской разведки. Яруш пригодится потом, после свержения власти, у него будут свои отряды, а Сашко Билый будет убит…с благословения спецслужб США. Они оба, возможно соперничая друг с другом, долгое время находились в тени.

Яруш, более умный, занял выжидательную позицию в то время, как Музычко куражился. Обладая физической силой и страдая от нехватки ума, он, как лидер, уступал Ярушу по многим направлениям и проявлял нетерпение.

— Отпусти меня на недельку, — стал он просить Яруша, — я хочу побывать в родных местах. Пообщаюсь с земляками, с родными и вернусь обратно. И встретиться не мешало бы с местными божками, которых посадил Янукович в мягкие прибыльные кресла.

— Пожалуйста, — сказал Яруш. — Я тут как-нибудь управлюсь. Но смотри, не надирайся вусмерть и шибко не хулигань, как когда-то Махно.

Родная Волынь встретила его как героя Майдана. Тем более, что Музычко напялил на могучие плечи заряженный автомат Калашникова, каждый карман пузырился гранатой, за поясом красовалась сабля и несколько ножей с заточенным лезвием, а пистолет, бита морщила целлофановый пакет с надорванными ручками.

— Ну, шо, земляки, ник Майденто вас тута не обижаеть? А то голову оторву и яйца отрежу, сука буду. Иде тут маг’азин? Бутылок пять православной, как горовят москали и пять яшшиков пива.

Земляки с радостью принесли все это добро, да еще копченого сала трехгодичной давности и черствого белого хлеба, у которого по углам пряталась плесень. Музычко уплел с полкило сала, вылакал одну бутылку водки и приказал почать другую. Его желудок, мощный как у быка, принял это как ребенок сладкую конфетку, трижды икнул и стал думать, что же делать дальше. Автомат за спиной придавал ему боевитость, а пальцы невольно нащупывали спусковой курок, но, понимая, что еще не мешало бы выпить, а удивить своих земляков чем — то необычным, еще успеет, он пока что только поглаживал ствол грязной ладонью. Он давно не мылся, не принимал душ: революция не способствовала этому, поэтому под мышками квасился волосяной покров, издавая дурной запах, как говорят в народе: запах перченого козла. Девушки, которых он душил в своих объятиях, всегда чихали, а мужики отворачивали голову и норовили сплюнуть. Но никто не посмел сказать: Сашко, надо бы того, подмышками поскрести, чешется у тебя там, небось. Это было бы для Сашко Билого оскорбением, и в отместку он мог раздавить любого как букашку.

— Ишшо стакан! Да ты шо, блядь? Вона, тот ребристый. — Музычко на мелочи не разменивается. — Как вы думаете, братва, городская администрация все еще работает? Мне навестить их охота, бля буду.

— Скоро пять часов, как раз они заседают. И прекуроры, и судьи, тама и сельские преседатели, и вся фунансовая мафия, — сказал друг Музычко Петро Отвертка.

— Тады я пошел. Только телевидение нужно, надо заснять шпектакль, который я им устрою. Отвертка, позаботься, будь другом.

— Будет исделано.

У здания областной администрации Владимир— Волынского на первом этаже дежурили два человека в милицейской форме.

Вооруженный до зубов Музычко крепко поднатужился и дважды выпустил пар из штанов. Получилось громче, чем выстрел из пистолета.

— Куда, зачем? — спросили милиционеры, вздрагивая от неуверенности в правильности поставленного вопроса и канонады, выпущенной из того места, на которое Музычко обычно садился.

— Ты шо, хиба ты не бачишь? Я — Музычко — герой Майдана.

— Нейзя!

— Нейзя, ты горовишь? — Музычко схватил милиционера за шиворот, приподнял выше своей головы и потряс, как веткой. Второй страж порядка тут же улетучился. Он залез в туалет якобы по надобности, но оттуда выйти не хватало смелости, а герой Майдана Музычко был уже на третьем этаже, где проходило совещание у губернатора области Пустомелько. Он широко открыл входную дверь и увидел сидящих за столом буквой «П» великих мужей и дам Волынской области. Реакция была мгновенной — злые глаза, искаженные злобой лица и у всех один и тот же вопрос: кто, зачем, почему?

Но Музычко, не говоря ни слова, выпустил автоматную очередь в потолок. Столы опустели в мгновение ока. На стульях никого не было, все скромно разместились на полу, по возможности спрятав голову промеж ног. Музычко расхохотался. Он обошел стол, прицеливаясь к голове каждого.

— Ну, шо, прекурор Гвоздодер? Я вижу, ты обгадился. Ладно, штаны поменяешь дома, а пока поднимись и открой окно: у вас тут вонь страшная.

И действительно, почти каждый оставил лужу на полу, как маленький ребенок.

— А смелые-то какие. К вам, бывало, не подступишься, по три месяца надо стоять в очереди на прием, опосля того, как запишешься. Прекурор, ты чего там сидишь? — И Музычко кованым сапогом дал прокурору в промежность. Прокурор взвыл, но стал на колени.

— Ничего, отойдешь. Вонь здесь, ты понимаешь это? Вы все описались и обосрались. Разрешаю всем занять свои кресла, ну? Кому сказано? Хотите жить — выполняйте приказ героя Майдана.

Услышав это волшебное слово «Майдан», все зашевелились и стали занимать кресла. Некоторые дамы, что были в шерстяных штанах, меньше пострадали: шерсть впитала мочу и теплая вступила в контакт с теплым телом, не оставляя особо заметных следов. Ну, а мужчины? Все были помечены.