Кот - [8]
Людоед рассмеялся.
— Конечно, наказуема! Но это если возводить её в принцип. Никому, знаешь ли, не хочется становиться предлогом для чужого самолюбования или безликим кирпичиком в здании чьей-то праведности. Только та доброта, что идёт от сердца, минуя принципы и законы, способна вызвать ответную. И это — во всех мирах, можешь мне поверить. Так что, ищи своего двойника, а я помогу вытащить его с границы между жизнью и смертью, на которой он застрял.
Удивительно, но я больше не замечал в его лице ничего неприятного, даже не понимал, отчего он сначала мне таким показался. Наверное, на волне этой внезапной симпатии у меня вырвался вопрос, который я бы ни за что не задал, если бы успел хоть немного подумать.
— А скажите, зачем вы, такой сильный и могущественный, превращаетесь в маленькую слабую мышь?
Я тут же прикусил язык — всё-таки, фамильярность по отношению к мало того, что аристократу, так ещё и к Людоеду, — но было поздно. Впрочем, он, кажется, не обиделся, даже чуть улыбнулся в ответ.
— А ты когда-нибудь любил девушку, чей отец скорее удавится, чем согласится видеть тебя своим зятем?
Я растерянно помотал головой.
— Вот когда такое с тобой случится, ты готов будешь превратиться хоть в мышь, хоть в таракана, лишь бы иметь возможность видеться с ней. — У него вырвался вздох. — Король очень хорошо сторожит свою дочь.
— Но почему? — вырвалось у меня и я тут же снова пожалел о своей смелости, такая кривая и хищная усмешка появилась на лице моего собеседника.
— Ну, скажем так — род Людоедов когда-то сильно насолил королевской фамилии.
Насолил, — подумал я. Может, ещё и поперчил? Людоеды, всё-таки. Ладно, хоть таких предположений у меня хватило ума не высказывать вслух.
Солнце отметило мутным перламутром то место в облаках, где собиралось взойти. Мы с Людоедом проговорили почти всю ночь, и я несколько раз ловил себя на том, что перестаю воспринимать особенности этого мира как странности. Ну Людоед, и что? Да ничего. Нормальный мужик оказался. Только бы получилось у него сдержать обещание и спасти настоящего сына мельника. Нет, я не сомневался в его словах — было в нём что-то, внушавшее уверенность. Не доброта (хоть он, понятное дело, не злой сказочный персонаж), и даже не честность, вернее, не та честность, которой нас учили в детстве, типа «обманывать нехорошо, потому что порядочные люди так не поступают», а, скорее, самоуважение, сквозившее во всём — в манере говорить, во взгляде, даже в осанке. И, опять же, не то самоуважение, к которому привыкли в нашем мире: «я уважаю себя, потому что я многого в жизни достиг», а просто — я себя уважаю. И всё, точка. Наверное, это называется аристократизмом. Ну да, он же аристократ, дворянин и всё такое… эх! Отчего-то мне стало тоскливо. Вот если бы не родители, хрен бы я стремился вернуться обратно, не так уж здесь и плохо. Но — родители… Пусть лучше Сын Мельника окажется не безнадёжен, чтобы Людоед смог вернуть его к жизни.
Я ещё раз взглянул на розоватый горизонт, вытащил сонного Барса из-за пазухи и поставил на тропинку. Присел, погладил шёлковую шёрстку между ушками.
— Поможешь?
Барс поднял на меня взгляд. Пристальный, мудрый. Мне стало ещё тоскливее.
— Помоги, Барс, пожалуйста. Только сам не исчезай больше, ладно?
Ещё несколько мгновений кот смотрел мне в глаза, потом повернулся и легко побежал вдоль тропинки в противоположную от леса сторону.
Удивительно, как долго кошки могут не уставать! Я уже в который раз задавался вопросом, насколько их организм совершеннее человеческого. Всегда ведь считал себя спортивным — горные лыжи, велосипед, отжимаюсь сотню раз, и вообще… только сейчас уже почти выдохся, а Барсу хоть бы что — как бежал полдня по жаре, так и бежит, сигналя мне пушистым хвостом, чтобы не отставал.
Местность вокруг изменилась, вместо полей, лугов и рощиц начались каменистые, поросшие соснами овраги. Чем больше мы шли, тем труднее становилась тропинка, глубже впадины, круче обрывы. Я никогда особо не задумывался, боюсь ли высоты, но теперь, пробираясь между огромными валунами и глядя себе под ноги на уходящий почти отвесно вниз замшелый склон, вдруг отчётливо ощутил, что — да, боюсь. Но Барс, словно издеваясь, вёл меня всё выше по уже едва заметной тропинке. Через некоторое время я уговорил себя не смотреть больше вниз, сосредоточив внимание на лёгкой серой тени, перепрыгивающей с камня на камень. Наконец я совсем выдохся.
— Барс! Ну подожди же ты, давай отдохнём!
Барс, проигнорировав мой крик души, проскочил между двумя огромными каменными зубцами и взлетел на верхушку нависающего над пропастью камня. Я послушно прополз следом и прижался всем телом к относительно пологому валуну, бросив взгляд под ноги, чтобы поудобнее встать, не соскользнув ненароком вниз. И тут я увидел…
На самом дне глубокого оврага между осколками камней и кустиками вереска лежала кажущаяся отсюда игрушечной человеческая фигурка. Я почувствовал, как по всему телу поползли противные мурашки. Сколько я ни всматривался, человек внизу ни разу не пошевелился. От мысли что там, умирая (а, может, уже умерев?), лежит мой двойник, в груди холодным комком сжался тоскливый страх. Что я могу сделать, как помочь (а можно ли ещё помочь?), если сам еле держусь на этих отвесных камнях? О том, чтобы спуститься вниз, речи не идёт. Спуститься под силу лишь Барсу, я же могу туда только упасть, что, видимо, и случилось с беднягой — настоящим сыном мельника. Надо выбираться отсюда. Выбираться и звать на помощь, и чем раньше я это сделаю, тем больше шансов у лежащего на дне парня.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все события, описанные в данном романе, являются плодом либо творческой фантазии, либо художественного преломления и не претендуют на достоверность. Иллюстрации Андреа Рокка.
В сборник известного чешского прозаика Йозефа Кадлеца вошли три повести. «Возвращение из Будапешта» затрагивает острейший вопрос об активной нравственной позиции человека в обществе. Служебные перипетии инженера Бендла, потребовавшие от него выдержки и смелости, составляют основной конфликт произведения. «Виола» — поэтичная повесть-баллада о любви, на долю главных ее героев выпали тяжелые испытания в годы фашистской оккупации Чехословакии. «Баллада о мрачном боксере» по-своему продолжает тему «Виолы», рассказывая о жизни Праги во времена протектората «Чехия и Моравия», о росте сопротивления фашизму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все, что требуется Антону для счастья, — это покой… Но как его обрести, если рядом с тобой все люди превращаются в безумцев?! Если одно твое присутствие достает из недр их душ самое сокровенное, тайное, запретное, то, что затмевает разум, рождая маниакальное желание удовлетворить единственную, хорошо припрятанную, но такую сладкую и невыносимую слабость?! Разве что понять причину подобного… Но только вот ее поиски совершенно несовместимы с покоем…
Картины на библейские сюжеты, ОЖИВАЮЩИЕ по ночам в музейных залах… Глупая телеигра, в которой можно выиграть вожделенный «ценный приз»… Две стороны бытия тихого музейного смотрителя, медленно переходящего грань между реальным и ирреальным и подходящего то ли к безумию, то ли — к Просветлению. Патриция Гёрг [род. в 1960 г. во Франкфурте-на-Майне] — известный ученый, специалист по социологии и психологии. Писать начала поздно — однако быстро прославилась в Германии и немецкоязычных странах как литературный критик и драматург. «Шпагат счастья» — ее дебют в жанре повести, вызвавший восторженную оценку критиков и номинированный на престижную интеллектуальную премию Ингеборг Бахманн.