Кот, который зверел от красного - [28]

Теперь он ходил вокруг книги – старой красной книги, озаглавленной «Древнее искусство керамики». Тишину нарушил печальный свисток лодки на реке.

ДЕВЯТЬ

Перед отходом ко сну в четверг Квиллер позвонил корреспонденту «Прибоя» в полицейском участке и попросил дать информацию о неопознанных телах, которые вытащили из реки за последние сорок восемь часов.

Кендал перезвонил ему.

– Есть один, – сказал он, – мужчина, араб, около шестидесяти лет. Это тот, что тебе нужен?

Квиллер плохо спал в эту ночь. Ему снились водоросли. Целые поля водорослей, движимые волнами. Потом они превратились в зеленоволосую голову, которая плыла, крутясь в грязной, коричневой воде. Утром он проснулся с ощущением, что кости у него превратились в желе. Он лениво оделся, игнорируя кошек, и они, кажется, чувствовали, что хозяин чём-то занят: старались не попадаться ему под ноги. Спустившись, чтобы выпить чашечку кофе для поддержания духа, он попал в историю, от которой у него окончательно испортилось настроение. На лестнице он встретил Роберта Мауса.

Адвокат остановился и посмотрел ему прямо в лицо. Газетчик заметил, что его синяк под глазом приобрёл жёлто-банановый оттенок. Казалось, Маус хотел сказать что-то; наконец он проговорил:

– Мистер Квиллер, вы не могли бы уделить мне часть своего драгоценного времени?

– Разумеется.

Они отправились в комнату Мауса, уютную, в староанглийском стиле, обставленную мебелью, обтянутой кожей капустно-зелёного цвета, с большим количеством полированной меди и стали.

Адвокат усадил Квиллера в кресло, какие стояли в Национальном банке Англии.

– То, что я хочу обсудить с вами, – сказал он, – касается мистера Грэма. Я нахожу несколько затруднительным обращаться к вам по этому поводу, и вы не должны ни при каких обстоятельствах принимать мои слова за обвинение или упрёк. Однако… событие привлекло мое внимание, и я думаю, что наш разговор с вами не будет лишним, так как я действительно дорожу тем, что я мог бы назвать… престижем этого заведения.

– Что же случилось? – спросил Квиллер.

Адвокат протестующе поднял руку:

– О нет, ничего такого, что могло бы быть названо, в смысле настоящего или будущего, проблемой, уверяю вас. Однако обстоятельства, о которых мне стало известно… уведомляя вас об этом, я не прошу ни отрицания, ни утверждения… Так как мой единственный интерес – поддерживать хорошие отношения…

– Хорошо, так в чём же дело? – прервал Квиллер. – Я слушаю вас.

Маус остановился, как будто считая до десяти, а затем начал медленно и осторожно:

– Мистер Грэм, которого вы знаете… думает… что его жена получила значительную финансовую помощь от вас… чтобы иметь возможность уехать. Я, повторяю, не…

Квиллер вскочил и зашагал по персидскому ковру.

– Откуда я знал, что она собирается бежать? Она хотела получить развод. Вы знаете это не хуже меня. И один из ваших юристов запросил больше, чем она может себе позволить. И если Дэн имеет что-то ко мне, почему ему не прийти ко мне самому?

Маус понизил голос и заговорил, как бы извиняясь:

– Он боится – есть ли на это причины или нет, я не знаю, – как бы это противостояние не повлияло на рекламу в издании, которое вы представляете.

– Или – прямо говоря – он надеется, что чувство вины заставит меня напечатать его фотографию на фоне горшков на первой странице газеты? Я не первый раз сталкиваюсь с таким элементарным ходом мыслей. Стратегия дураков! Я могу разозлиться до того, что вообще не предоставлю ему бесплатной рекламы. Можете ему это передать!

Маус поднял обе руки:

– Давайте сохранять спокойствие, любой ценой. И будем помнить: единственная причина, по которой я вмешиваюсь, – это та, что мне не нужен скандал.

– Вас, кажется, ждет нечто похуже скандала, – бросил Квиллер, быстро выходя из комнаты.

Он был всё ещё раздражен, когда пришёл в редакцию «Прибоя», чтобы взять чек и почту. Каждый день он с надеждой просматривал свою корреспонденцию, и сердце всё ещё начинало сильнее биться, когда звонил телефон, хотя инстинкт и подсказывал ему, что Джой больше не скажет ему ни слова.

В отделе публицистики он встретился с Райкером.

– Пойдем, перекусим. У меня есть что сообщить тебе.

– Пока не забыл, – сказал редактор публицистики, – не мог бы ты посетить обед для прессы сегодня в полдень и написать пару строк для завтрашнего выпуска? Фирма представляет новый продукт.

– Какой продукт?

– Новый корм для собак.

– Для собак! И это тоже входит в круг моих обязанностей как ведущего полосы для гурманов?

– Пока что ты не отработал своего гонорара за неделю. Так что ты хотел мне сказать?

Кафе находилось в подвале, и до полудня это было самое шумное, а значит, самое подходящее для конфиденциальных бесед помещение во всём здании. Несмотря на то что сроки сдачи материала подходили к концу, наборщики обедали, журналисты завтракали вместе с представителями рекламных агентств, служащие, воспользовавшись первым перерывом, пили кофе. Бетонные стены сотрясались от работавших за стеной печатных станков; посетители кричали друг на друга; девушки, обслуживавшие клиентов за стойкой, выкрикивали заказанное; повара орали в ответ; официанты звенели тарелками, радио гремело на полную мощность, хотя его никто не слушал. Словом, создаваемый шум делал кафе отличным местом для приватных бесед, ибо, для того чтобы хоть что-то понять, уху слушающего приходилось смыкаться с губами говорящего. Таким образом, утечка информации была невозможна.