Кот, который зверел от красного - [24]

Квиллер был рад, когда пришло время отправляться в «Силтон». Он нуждался в перемене места, в перемене мыслей. И был даже рад, что пригласил разговорчивую Хикси Райе. По дороге в отель он зашёл в редакцию за почтой и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, взял в библиотеке клип по гончарной мастерской на Ривер-роуд, «Мастерской Пенниманов», как она официально именовалась.

Он встретил Хикси в холле отеля. Казалось, она излучает отчаянную весёлость – в своём вишнёво-красном костюме и креветочно-розовой шляпе с соломенной морковью, турнепсом и редисом.

– Прекрасная шляпка, – заметил Квиллер.

– Мерси, месье. – Она замигала ровными рядами ресниц. – Я рада, что вам понравилась.

– Я этого не говорил.

– О, вы шутник! – Хикси игриво подтолкнула его. Мне страшно нравятся эти соломенные lйgumes[3] Вы ведь знаете меня!.. Вы говорите по-французски?

– Ровно настолько, чтобы у меня не было проблем в Париже.

– Я занимаюсь по курсу Берлина. Скажите что-нибудь по-французски,

– Камамбер, рокфор, бри, – сказал Квиллер.

Ежегодный фестиваль сыроделов был организован производителями сыра в танцевальном зале отеля. Сотня или около сотни гостей собрались возле бара, игнорируя длинные столы с отборным сыром.

– Это типичная вечеринка для прессы, – объяснил Квиллер. – Шесть человек из гостей работают в прессе, и никто не знает, кто такие остальные и почему они приглашены.

Он выпустил дым из трубки и попробовал датский сыр, сделанный из сливок. Хикси отпила из стакана и попробовала бри, камамбер, чешир, эдам, горгондзолу, гауду, грюйер, херкимер, ледекранц, моцареллу, муэнстер, пармезан, пор-дю-салю и рокфор.

– А вы так ничего больше и не отведаете? – спросила она.

– Я возьму немного рокфора для Коко, – сказал Квиллер, а затем добавил: – У нас сегодня был неожиданный гость – мисс Руп. Я думаю, она не одобрила моих котов. И Коко тоже не одобрил её.

– Шарлот ничего не одобряет, – сказала Хикси. – Курение, питье, игры, разводы, короткие юбки, истории о лохматых собаках, иностранцы, мотоциклы, фильмы с несчастливым концом, политики, жвачка, романы, написанные после тысяча девятьсот сорокового года, слишком большие чаевые официантам и секс – всё это не по ней.

У таких всегда есть скелет в чулане, подумал Квиллер.

– У неё был хоть раз в жизни роман? – спросил он свою хорошо информированную собеседницу.

– Спросите что-нибудь попроще. Подозреваю, у неё была тайная любовь с Хэшманом. Он уже пятнадцать лет как умер, а она всё ещё говорит о нём круглые сутки.

Квиллер задумчиво выпустил дым:

– Интересно, что случилось с котом Джой Грэм? Вы не задавали себе этого вопроса?

Хикси пожала плечами:

– Убежал, я полагаю, или его подобрали, или его переехал автобус, или упал в реку. Можете выбрать подходящий вам вариант.

– Вы любите домашних животных?

– Если они не причиняют слишком много хлопот и не связывают по рукам и ногам. Я как-то купила себе кенаря, но он, кажется, был глухонемой. Я неудачница. Родилась такой.

Квиллер отрезал клинышек норвежского сыра и подал ей на кусочке печенья.

– Вы, очевидно, знаете, что Джой пропала.

– Да, я слышала, она покинула его. – На мгновение весёлое выражение Хикси сменилось иным, которое Квиллер не понял, но вот она снова улыбнулась. – Попробуйте зауэрмилх из Вестфалии, mon ami. C'est formi—dable![4]

Квиллер повиновался, заметив, что сыр слегка недодержан, не дошёл ещё до кондиции. Он, однако, решил не позволять ей менять тему.

– Вы когда-нибудь видели, как Джой работает на гончарном круге? – спросил он.

– Нет, но однажды она запустила мне своим изделием в голову. Я случайно разбила кувшин, который она сделала, и после этого не думаю, чтобы меня очень ждали в мастерской.

– У нас интересное общество в «Мышеловке». Что за тип Макс Сорэл?

– Убеждённый холостяк, – тяжело вздохнула Хикси. – Его единственная любовь – его ресторан. Бедный Макс! У него золотое сердце, и он нисколько не заслуживает тех неприятностей, которые сейчас на него обрушились.

– Что за неприятности?

– А, вы не знаете? Он рискует потерять ресторан. Ему даже пришлось продать катер. У него был великолепный тридцатишестифутовый катер, который он оставлял за «Мышеловкой».

– Так какая у него беда?

– Неужели вы ничего не слышали?

Квиллер нахмурился и покачал головой, оскорбленный самим фактом, что все слышали, а он, представитель пресс-клуба, ничего не слышал.

– Люди говорят разное. Всякую чепуху. Вроде того, что шеф-повар Макса заболел какой-то ужасной болезнью. Или что посетители нашли что-то невероятное в супе. Глупые шутки.

– Это выглядит как кампания злостной клеветы.

– Сплошное враньё, потому что ресторан Макса чрезвычайно чистый. Однако слухи растут и множатся, как грибы, и посетители не приходят туда во второй раз,

– Я думал, «Телячьи нежности» – ресторан с элитной клиентурой, которой, должно быть, известно, что служба по охране здоровья…

– Слухам никто по-настоящему не верит. Но «Общество владельцев кафе» не особенно склонно поддерживать того, над кем посмеиваются.

– Он знает, откуда всё началось? Она покачала головой:

– Макса любят в городе. Я советовала, чтобы он поговорил с кем-нибудь из газетчиков. Статья в защиту его ресторана была бы, по-моему, очень кстати. Но он опасается, что это привлечёт нежелательное внимание – и только. И надеется. Неизвестно на что.