Кот, который зверел от красного - [19]

– Кушать подано! – объявил он, выложив на тарелку порцию «Паштета для киски» – так, центов на десять, – и поставил миску на пол.

Коты и усами не повели.

– Попробуйте! На этикетке написано, что это вкусно!

Они словно оглохли. Даже ухом не шевельнули. Квиллер взял Коко и поместил его перед тарелкой с паштетом. Коко стоял, расставив лапы, с ужасом глядя на ярко-розовые, весьма недурно выглядевшие кусочки на тарелке. Потом его передёрнуло, и он пошёл на прежнее место.

Вечером Квиллер рассказал об этом Роберту Маусу.

– Я уверен, что они прочитали этикетку с ценой, – сказал он. – Но, я думаю, они начнут есть, когда изрядно проголодаются.

Маус помедлил несколько секунд.

– Беарнский соус, возможно, сделает еду вкуснее, – предположил он, – или мелко натёртый сыр.

Они встретились в холле здания, откуда в неведомые глубины уходил эскалатор, доставивший их в подвал. Подземный ресторан состоял из нескольких пещероподобных комнат – длинных, узких, со сводами из мрачного кирпича. До того как в городе была введена в пользование новая система канализации, здесь проходил очистной канал.

Адвоката с почтением приветствовали, и обоих гостей провели к столу, накрытому белейшей скатертью. Семь стаканов для вина и четырнадцать серебряных ложек и вилок сверкали возле каждого места. Два официанта положили на колени гостям салфетки, источавшие лёгкий аромат апельсина. Старший официант принёс меню в тиснённой золотом флорентийской коже, а два мальчика наполнили водой бокалы.

Повелительным жестом Роберт Маус приказал унести воду.

– Мы пьём только воду из бутылок, – сказал он. – И хотели бы поговорить с кельнером, заведующим вином.

Кельнер прибыл, его украшали цепи и ключи, и он принял подобающий случаю важный вид. Маус выбрал шампанское. Потом они с Квиллером углубились в чтение меню, которое было чуть меньше воскресного выпуска «Прибоя». Чего там только не было: от крепких напитков до poulet marengo[2] и от авокадо с рыбным филе под острым соусом до соте из кабачков с голландским сыром.

– Должен заметить по ходу дела, – сказал адвокат с грустью, – что покойная миссис Маус, обедая здесь, неизменно заказывала отбивное филе.

Квиллер не знал, что Маус вдовец.

– Разве ваша жена не разделяла вашей страсти к элитной кухне?

Подумав и вздохнув, Маус ответил:

– По совести сказать, нет. Она однажды использовала мою сковороду для омлета, мне тяжело это произнести, для приготовления ливера и огурцов.

Квиллер выразил понимание и сочувствие.

– Я предлагаю начать, с вашего позволения, мистер Квиллер, с французского супа с пальчиками – так это называли у нас в семье. Миссис Маус была педикюршей и, к несчастью, имела привычку обсуждать особенности своей работы во время еды.

Подали луковый суп, посыпанный тёртым сыром. Квиллер мужественно ограничился только тремя ложками.

– Как вы стали обладателем гончарной мастерской? – поинтересовался он.

Маус тщательно обдумал ответ.

– Я владею ею по праву наследования, – начал он издалека. – Моя жена получила здание в наследство от дяди, Хью Пеннимана, покровителя искусств и, в частности, коллекционера керамики. Именно он превратил здание в Центр искусств, просуществовавший главным образом на средства основателя вплоть до кончины последнего. Затем, согласно завещанию, здание перешло в собственность двух его сыновей, которые, однако, сочтя расходы на его содержание чересчур для себя обременительными, на вполне законных основаниях отказались от права наследования в пользу моей вполне законной же супруги, после смерти которой владельцем здания и стал я.

– Очевидно, в завещании…

– Да, старик завещал, чтобы здание продолжало служить изящным искусствам, – условие, означавшее для его будущего хозяина финансовый крах, по мнению кузины моей жены. И она была в чём-то права: У художников нет ни гроша за душой. Таким образом, я решил сдавать комнаты знатокам хорошей кухни (искусство готовить пищу в глазах гурманов тоже искусство). И ещё я решил возобновить работу в гончарной мастерской, которая, по моим расчетам, должна оправдать себя в финансовом плане, в плане налогов так сказать.

Это перечисление было прервано прибытием угрей в зелёном соусе.

– У вас здесь, говорят, кого-то утопили, и это скандальное происшествие имеет какое-то отношение к мастерской, – заметил Квиллер. – Когда это случилось?

Адвокат тяжко и с раздражением вздохнул:

– Этот несчастный случай, смею вас уверить, очень старая история. И всё-таки время от времени ваша газета – которой я мало восхищаюсь, простите за прямоту, – ваша газета раскапывает какой-нибудь эпизод этой печальной истории и печатает его под отталкивающим заголовком, очевидно в угоду читателям самого низкого морального уровня. Надеюсь, теперь, когда владельцем Центра искусств стал я, публикации подобного рода прекратятся. Если вы повлияете в этом отношении, я буду вам очень благодарен.

– Между прочим, – сказал Квиллер, – по-моему, не стоит запирать двери между мастерской и другими комнатами. Пожарный контроль не одобрит этого.

– Запасной выход, насколько я знаю, никогда не закрывается.

– Сегодня утром он был закрыт изнутри.

Маус не ответил, занятый пережёвыванием угря.