Кот, который знает всё… О чуде исцеления души и тела, доступном каждому - [33]

«А… Э-э…» – промычал Ванька, но был остановлен жестом и строгим взглядом Татьяны Георгиевны.

К счастью, мудрецы уже успели материализоваться за столом в полном составе, и Мария Петровна облегчённо вздохнула.

– Вот и хорошо, как раз с вашими дедулями я и побеседую о Ванином поведении и успехах, – проговорила учительница и тут вдруг сообразила, что дедуль что-то слишком много для одного Ивана. И вообще картина была какая-то нереальная, причём причина нереальности от неё всё время ускользала. Дедули ей кого-то смутно напоминали, но кого, она точно не могла вспомнить.

Мария Петровна виновато посмотрела на высоких гостей и всех остальных. «Ну не получилось у меня её остановить, она ворвалась, как вихрь», – говорил её взгляд.

– Думаю, что вы родственники, и тайн от вас у меня нет, – начала учительница. – Положение Ивана ужасающее. Он ничего не знает и не хочет учить! Все учителя на него жалуются! Он спит на уроках или ковыряет в носу. Ему ничего не интересно! – учительница распалялась всё больше и больше.

Она, на своё счастье, села спиной к голографическому экрану, а тот с радостью показывал все Ванькины прегрешения. Лёшка еле удерживался, чтобы не засмеяться в голос.

– А что именно ему должно быть интересно, позвольте вас спросить, достопочтеннейшая Татьяна? – спросил старец.

– Я не знаю, кто вы и откуда знаете, как меня зовут, но зовут меня Татьяна Георгиевна, и интересно ему должно быть всё, чему его учат! – вспылила она.

Экран сразу показал учителей, засовывавших книги Ваньке в голову.

– А думали ли вы когда-нибудь, достопочтеннейшая Татьяна Георгиевна, что по-настоящему научить можно, только заинтересовав ученика? – промолвил старец, хитро глядя на учительницу.

– У меня есть программа, и мне абсолютно неинтересно, что им интересно, – Татьяна Георгиевна запуталась в собственных словах от возмущения.

– То есть вы хотите сказать, что программа, неинтересная никому, должна (старец подчеркнул слово «должна») быть всажена в голову всем ученикам? – удивился старец.

Классная руководительница поняла, что потеряла инициативу разговора, и это её возмутило.

– Именно это я и хочу сказать! И не уводите разговор в сторону от Ивана! Почему я разговариваю с дедом, а не с родителями? Дед юридически не отвечает за внука! – отчеканила она.

– Вообще-то я не дед, а прапрапрапрапрапрапрапрапрадед, и не Ивана, но это не столь важно для продолжения разговора, – мягко сказал старец.

Татьяне Георгиевне показалось, что она попала в сумасшедший дом. Ей стало на секунду страшно. «Нужно спасать Ивана, – мелькнуло у неё в голове. – В квартире террористы, семья взята в заложники. Нет, не может быть, слишком все радостные. У меня галлюцинации! – она ущипнула себя за ногу и вскрикнула.

– Любезная Татьяна Георгиевна, мы не террористы, а это не галлюцинации, – промолвил старец. – Мы совершенно реальны, можете пощупать всех нас, а не щипать себя. К тому же вам не помешает посидеть здесь и послушать нашу беседу. Как раз сегодня мы хотели поговорить о детях и привели вас сюда.

– Хорошо, что я её впустила, – подумала Мария Петровна.

Татьяна Георгиевна «сдулась», весь запал её исчез. Она превратилась в грустную скромно одетую одинокую женщину, отдавшую всю жизнь бесцельной борьбе с нерадивыми учениками и их родителями.

– Вы всю жизнь боролись: с собой, начальством, учениками, – молвил старец. – Из ваших рук не вышло ни одного ученика, любящего вас и ваш предмет.

– Ну как же так, это неправда! – с пафосом сказала учительница.

– Обернитесь и посмотрите на экран – это ваши ученики.

На экране появилась женщина, бойко торгующая шапками на рынке, мужчина, готовящий шаверму… Мелькали и другие молодые и не очень лица.

Татьяна Георгиевна всплеснула руками:

– Иванова Таня, надежда всей школы! Эдик! Почти медалист! Людочка! Сашенька! Гришенька…

Закрыв лицо руками, она замолчала.

Бесстрастный экран показал молодого человека в тюремной робе.

– Это же Серёжа! Талантливый химик! – воскликнула она. – За что?!

– За изготовление наркотиков и их сбыт, – с сочувствием ответил старец.

Ванька был ошеломлён. Он никогда не видел Татьяну Георгиевну такой простой, понятной и подавленной. Ему стало очень жаль её.

– Не расстраивайтесь, пожалуйста. Мы вас, несмотря ни на что иногда почти любим, – пытался её успокоить Ванька.

– Иногда? Почти? – всхлипнула учительница.

Их беседу прервал мудрец по имени Джо Ви.

– Я хочу рассказать вам об одной учительнице, её зовут Марва Коллинз, из Чикаго. Она преподавала в гетто, небезопасном, густонаселённом районе в центре города. Проработав некоторое время в школе, она полностью разочаровалась в методах обучения и ушла с работы. На втором этаже собственного дома она открыла свою школу. Сначала у неё учились пятеро детей, двое из которых были её собственными. Других троих система отвергла как трудных, «особых». Они были неграмотны и не поддавались никакому обучению – во всяком случае, по мнению официальной системы образования. Марва взяла их в свою школу и всячески поощряла. Она по-настоящему любила этих детей, хотя некоторые из них даже сами себя не любили, и, по сути, стали жертвами своей обособленности.