Кот, который ограбил банк - [59]

Дорогая Фанни!

Мне хотелось бы написать тебе лёгкое, жизнерадостное письмо, тем более что праздники на носу, но я очень расстроена из-за Дэна и убеждена, что ты не будешь против, если я поделюсь с тобой своей тревогой. Дело в том, что мой любимый супруг только что потерял работу в магазине. Он говорит, что у них было сокращение, но это очень странно! Началась предрождественская горячка, и, казалось бы, наоборот, им должны понадобиться дополнительные работники. Подозреваю, что он выпивал в обеденный перерыв, а может быть, и во время работы. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы выпить коктейль перед обедом (хотя сама отказалась от этого, когда забеременела), но у Дэна выработалась привычка пить чуть больше, чем нужно, когда ему не по себе. Я прекрасно понимаю: его угнетает, что он не может выступать на сцене, но мысль о том, что он меня обманывает, невыносима. Однако не нужно поддаваться дурному настроению. Надо верить в нашу мечту — в сценическую карьеру Дэна, в домик за городом, в здорового малыша. Дэн хочет устроиться официантом, и я знаю, что у него, с его актерским талантом и располагающими манерами, это получится. Боюсь только, что на этой работе у него появится ещё больше возможностей опрокинуть рюмку-другую. О Фанни, пожелай нам удачи!

Твоя Энни

Квиллер мог только посочувствовать своему отцу. Он и сам одно время был склонен топить горести в вине. Но нельзя было не сострадать и будущей матери: на ней лежала большая ответственность, и понятно, что она тревожилась.

«Я так переживаю, — подумал он, — будто все случилось не пятьдесят с лишним лет назад, а только что. А я не в силах вмешаться, не могу ничего сделать…»

Он прочёл письмо от двадцать девятого декабря.

Дорогая Фанни!

Это письмо будет кратким. Я только хочу тебе сообщить, что чувствую себя неважно. Уже несколько дней не выходила на работу, а сегодня доктор сказал, чтобы я и дальше оставалась дома, если не хочу потерять ребенка.

Дэн устроился в магазинчик, работающий по вечерам, и я сижу допоздна, ожидая его. А когда он приходит, вижу, что он слишком много пил. Что мне делать? Чем все это кончится?

Твоя Энни

Не успел Квиллер осмыслить прочитанное, как зазвонил телефон. Милдред приглашала его с Полли завтра на обед.

— Прошу прощения, что зову так поздно, но мне пришло в голову, что, наверное, надо проявить гостеприимство по отношению к мистеру Соловью и устроить маленький обед в его честь. Не будет ничего грандиозного, только мясо в горшочках и коктейли. Полли говорит, что он просто очарователен! У тебя есть возможность прийти, Квилл?

— Ради твоего обеда я всегда найду возможность, Милдред, ожидаешь ты очаровательного почетного гостя или нет.

«Полли вечно откапывает каких-нибудь очаровательных типов, — подумал он. — Сначала был очаровательный франкоканадский профессор из Квебека, затем очаровательный и галантный ювелир из Чикаго, теперь очаровательный букинист из Бостона».

— В какое время приходить? — спросил он. — И что будет на десерт?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

21 сентября, понедельник.

Убивать курицу, несущую золотые яйца, — безумие.

Вырвав очередную страницу из календаря Калверта, Квиллер пожалел, что сентябрь близится к концу. В последний вторник месяца он посвятит свою колонку мудрым изречениям, собранным десятилетним мальчиком. Среди них были и любимые всеми пословицы, и несколько двусмысленные, некоторые имели иностранное происхождение. Все они хранились у Квиллера в ящике буфета, и все обязательно будут напечатаны, чтобы читатели смогли обсудить их за кофе в «Грозном псе», за чаем в «Уголке на Иттибиттивасси» или за кружкой пива в баре.

В два часа Квиллер направился к своему почтовому ящику на Тревельян-роуд, куда в это время опускали очередной номер «Всякой всячины». На этот раз почта запаздывала, и он решил её дождаться в Центре искусств.

В директорском кабинете Квиллер обнаружил Торнтона Хаггиса.

— Что это за катафалк у тебя на автостоянке? — спросил он, имея в виду очень длинный и старый чёрный «Кадиллак».

— Автомобиль Тиббитов. Рода проводит занятия по вырезанию силуэтов. Под её началом пять женщин и один мужчина, и все с увлечением стригут бумагу ножницами. Хочешь к ним присоединиться?

— Нет, спасибо. Я бы предпочел научиться у тебя обтачивать дерево. У меня в амбаре два твоих изделия: сосуд из вяза на кофейном столике и кленовая шкатулка в библиотеке. Гостям оба сосуда очень нравятся — они любят их трогать и поглаживать.

— Да, мои поделки воспринимаются всеми чувствами и даже воздействуют на них.

— На моего кота твоя кленовая шкатулка, несомненно, воздействует. Он постоянно её обнюхивает и пытается цапнуть рисунок на её поверхности. Увидев шкатулку на выставке, я тут же захотел её приобрести, но оказалось, что Милдред меня опередила. Ты знал, что она покупает шкатулку для меня?

— В Мускаунти не бывает такого, чтобы кто-нибудь не знал, что делают другие и для чего. Пора бы уже это усвоить, Квилл.

— Хорошо. В таком случае скажи мне, кто такой Кёрт Соловью?

— Один — ноль в твою пользу. Кто это?

— Торговец редкими книгами, который якобы вырос в этих краях.

— Мне ни разу не приходилось вырезать такой фамилии на могильной плите, а когда я писал статью для Исторического общества, то просмотрел все старинные книги с записями прежних погребений. Ренны и Крау