Косыгин - [50]

Потом в команду смелых зачислили и Лазаря Моисеевича Кагановича. Правда, в самые напряженные дни, когда решалась судьба Лаврентия Павловича, Каганович «был на Урале, приехал за день до решения».

«Маленков. Но когда мы проинформировали товарища Кагановича, он безоговорочно, сразу же принял такое же решение, как и все мы.

Каганович. Потому что мы все люди единой школы, школы Ленина и Сталина, и все мы в своей деятельности стремимся и в мирное, и в любое другое затруднительное время быть достойными учениками своих учителей».

Словом, полное понимание, нерушимое единство. Разобравшись с героями, перешли к насущным делам. «…мясом по-настоящему мы торгуем только в Москве, Ленинграде, с грехом пополам в Донбассе и на Урале, в других местах с перебоями», — заметил Микоян.

Кстати, и сельхозпроблемы, а точнее полный провал аграрной политики товарищи хотели навесить на Лаврентия Палыча. Дескать, и здесь палки ставил. Между прочим, Сталин предлагал увеличить налог на крестьян с 15 миллиардов рублей до 40. «Тогда и Берия возмущался, — молвил правдивое слово Анастас Иванович. — Он говорил, что если примем предложение товарища Сталина о налоге, это значит привести к восстанию крестьян. Это были его слова, а как только Сталина не стало, он стал мешать решению вопроса о животноводстве».

Чтобы подбросить товаров для народа, Микоян предложил «закупить некоторое количество высококачественных импортных шерстяных тканей для пошива костюмов и пальто, поскольку отечественная промышленность не может дать тканей сверх программы. А также закупить 30–40 тысяч тонн сельдей, поскольку рыбная промышленность не обеспечивает нужды населения».

Вел заседание Хрущев и, конечно, при желании Никита Сергеевич, отличавшийся цепкой памятью, мог бы напомнить Микояну его пассаж из выступления на XIX съезде партии. Тогда Анастас Иванович развеселил всех, сказав, что стол у советского человека теперь полный, вот только винца не хватает для поднятия аппетита. Но Хрущев промолчал — не время было ссориться с соратниками, покуда не потопили Берия. Не отозвался и Косыгин, хотя шерсть и рыба были по его ведомству.

Но когда выступал Завенягин, заместитель министра среднего машиностроения, создатель Норильска, Косыгин невольно подался вперед: с трибуны прозвучало его имя: «Помню, товарищ Косыгин много раз ставил вопрос — дайте нам тов. Орлова для представления на должность наркома бумажной промышленности. Тов. Орлов был в то время начальником главка в МВД, это очень крупный инженер и специалист в области бумажной промышленности. А в бумажной промышленности дело не шло. И, конечно, можно было начальника главка отпустить для назначения на должность наркома. Берия отвечает: «Никаким образом, нам самим нужны люди». Когда затем бумажную промышленность поручили Берия, то т. Орлов сейчас же был освобожден от работы в МВД и назначен наркомом целлюлозной и бумажной промышленности» (Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 167).

Георгий Михайлович Орлов при Хрущеве стал заместителем председателя Госплана. Однажды ему выпало лететь с Никитой Сергеевичем из Средней Азии в Крым. Пролетали над дельтой Волги — внизу сплошные камыши. Орлов подбросил идейку: построить здесь целлюлозно-бумажный комбинат. Н. С. с характерной для него импульсивностью согласился и немедленно дал поручение Косыгину подготовить проект постановления о строительстве в районе Астрахани такого предприятия. Косыгин резонно возражал, предлагал рассмотреть проект после возвращения Хрущева в Москву, проконсультироваться с учеными — все было напрасно. Комбинат начали строить.

В сентябре 1963 года Хрущев залетел на стройку, потом провел в Астраханском обкоме партии большое совещание. Говорил, как велики возможности использования камыша: «Сегодня его скосил, на следующий год он опять вырос». К тому же сбережем лес… Камыш на выкошенных местах расти не хотел, не годился он и для производства целлюлозы.

Для Косыгина, хотя и не он выдвигал Орлова в замы председателя Госплана, это был и кадровый урок.

…В декабре 1969 года «Правда» подготовила редакционную статью к 90-летию со дня рождения Сталина, в которой давалась взвешенная оценка его деятельности. Вопрос о публикации решался в Политбюро. За публикацию высказались Андропов, Гришин, Косыгин, Мазуров, Суслов, Шелест.

Против — Подгорный, Пельше и Кириленко. Брежнев согласился с большинством.

…Через три десятка лет после войны, в своем рабочем кабинете Косыгин вручал памятную медаль министру геологии СССР Евгению Александровичу Козловскому — он совсем мальчишкой помогал в родной Белоруссии партизанам. Вручил, пожал руку…

— А что же, мы без фотографии останемся? — спросил Козловский.

— А зачем? — отозвался Косыгин. — У вас и так снимков много.

— На добрую память!

— Ну, раз на добрую, позовем фотографа, а пока попьем чай.

Кто знает, почему вдруг накатывает на человека откровение, какая струна отзывается в душе? Тогда, ожидая фотографа, Косыгин вспомнил, как в этом самом кабинете в сорок первом году Сталин вручал ему боевой орден.

Тот снимок с Косыгиным стоит на рабочем столе Козловского:

«Я каждый день смотрю на него и вспоминаю Алексея Николаевича, его рассказ о встречах со Сталиным в этом кабинете».