Косые тени далекой земли - [16]

– Деканом тогда был Мигель де Унамуно, не правда ли?

– Совершенно верно. Мне довелось услышать его последнюю лекцию в главной аудитории университета.

Рюмон выпучил глаза от изумления:

– Последнюю лекцию… Неужели вы имеете в виду ту знаменитую историю, когда Унамуно поспорил с Мильяном Астраем?

Куниэда небрежно кивнул:

– Да. А вы хорошо осведомлены!

Философ Мигель де Унамуно, произнося речь на одном из юбилейных торжеств в университете, критически высказался о партии Франко. Они схватились в ожесточенном споре со знаменитым генералом армии мятежников Хосе Мильяном Астраем, что стало причиной громкого скандала…

Рюмон знал эту историю из книг, однако никогда и не думал, что кому-то из японцев все это привелось увидеть собственными глазами.

– А когда это случилось?

– Двенадцатого октября одиннадцатого года эпохи Сева, то есть сегодня с того дня исполняется ровно пятьдесят три года.

Рюмон не верил своим ушам.

– Так, значит, это празднество было по тому же поводу, что и сегодняшний банкет в посольстве, отмечали День Колумба?

– Да. На нем присутствовали епископ Саламанки, писатель-роялист Хосе Мария Пеман, жена Франко донья Кармен, а также и Мильян Астрай.

Рюмон видел фотографии Мильяна Астрая. Этот генерал, основатель испанского Иностранного легиона, в молодости потерял на войне левую руку и правый глаз и носил черную повязку. Зубов у него почти не было, и лицо его на фотографиях, где он улыбался, выглядело как череп.

– Когда началась война, Унамуно посчитали сторонником Франко, и республиканское правительство уволило его с должности декана, не правда ли?

– Совершенно верно. Однако правительство армии мятежников, которое находилось в Бургосе, сразу восстановило его в должности. Правда, после стычки с Астраем его снова уволили.

– Так, значит, ссора зашла довольно далеко?

– Дальше некуда. Не могу ручаться во всех деталях, но, насколько я помню, все началось с того, что один профессор, кажется, его звали Мардонад, в своем выступлении ругал басков и каталонцев. Кто-то в толпе начал вопить: «Вива ла муэрте!»[14] Эта фраза была тогдашним боевым кличем мятежников. Мильян Астрай тоже откликнулся и закричал «Эспанья!». Дальше кричала уже вся толпа: кто «Уно!»,[15] кто «Гранде»,[16] и вскоре гремела уже вся аудитория. И вот, когда атмосфера в зале была накалена до предела, на кафедру поднялся Унамуно.

– О чем же он говорил?

Куниэда слегка пожал плечами:

– Это было так давно, что деталей мне уже не вспомнить. Одно знаю точно – в выступлении он критиковал Мильяна Астрая. Генерал в прежней войне потерял руку и глаз. Унамуно сравнил его с другим калекой, Сервантесом, и, отметив важную роль генерала в последних событиях в Испании, сказал, что проблема Астрая состоит не в его физической ущербности, а в моральном разложении. Генерал рассердился и с криком «Муэран лос интеллектуалес!»[17] бегом поднялся на кафедру и подошел вплотную к Унамуно. Ну а дальше опять пошла волна воплей «Вива ла муэрте!».

– С Унамуно ничего не случилось?

– Приспешники Астрая приставили к нему ружья. Я сидел как на иголках, волнуясь в ожидании того, что же случится дальше, когда жена Франко донья Кармен решительно подошла к ним, встала между Астраем и Унамуно и, взяв последнего за руку, помогла ему спуститься с кафедры. Если бы она тогда не выручила Унамуно, ему бы это с рук не сошло. Но все равно в конечном счете эта лекция стала его последней.

Тикако вздохнула:

– Я и представить себе не могла, что в жизни Унамуно была такая страница.

Куниэда кивнул:

– Унамуно не любил как большевизм, так и фашизм. Я думаю, что ему было неприятно, когда его относили к тем или другим. Насколько я знаю, из-за этой истории его посадили под домашний арест, и в конце того же года он умер.

Рюмон допил свой кофе и переменил тему:

– Я вот слышал, что в тысяча девятьсот тридцать шестом году, то есть осенью одиннадцатого года эпохи Сева, один японский военный ездил в Саламанку, чтобы осмотреть передовую линию армии Франко. Вы об этом ничего не знаете?

Куниэда усмехнулся:

– Вы, наверное, имеете в виду господина Нисиура? Ну как же мне не знать, помилуйте, это же я как раз и был тогда его проводником.

Рюмон снова онемел от изумления. Рассказ бывшего дипломата поражал его все сильнее.

Нисиура Сусуму во время войны в Тихом океане служил главой секретариата и начальником отдела военных действий при министре сухопутных войск Хидэки Тодзё, а после войны был назначен первым председателем открывшегося тогда музея военной истории при Академии обороны.

Тогда, в 1936 году, Нисиура служил в ранге капитана в штабе французской пехоты.

Когда в Испании началась гражданская война, Нисиура по приказу генерального штаба переправился на корабле из Гавра в Португалию, в Лиссабон, затем пересек испанскую границу и прибыл в Саламанку. Шла осень 1936 года.

Нисиура осмотрел линию фронта со стороны мятежников, изучил военную тактику русских, которые руководили правительственной армией, и, кроме того, исследовал технические данные русского вооружения и танков. В то время отношения между Россией и Японией были напряженными из-за маньчжурского вопроса, и, естественно, Японии была необходима информация о стратегии и оружии русских.