Костяное веретено - [57]

И все же в груди расцветало нежданное тепло.

Фи прикусила губу. Она не собиралась флиртовать с Шиповником, оно как-то само получалось. Давно ей уже не доводилось так много смеяться или ощущать подобную легкость.

«Всему виной эйфория от исследования особняка», — сказала себе Фи. Может, она в принципе реагирует на человека, если вокруг тайные проходы или старые здания. В прошлый раз тоже все так началось. Эта мысль стерла улыбку с лица Фи.

Проход из серого камня, перевитый поблескивающей веревкой с железными узлами, спускался вниз. Только слои пыли и завесы паутины выдавали его возраст. Фи задумалась о том, зачем кто-то приложил столько усилий, чтобы скрыть лаз. Наконец они достигли небольшой лестницы, ведущей к железной двери. Ее украшали те же перекрывающие друг друга символы, прочерченные один над другим в глубоких канавках, Расколотая Земля и Священная Роза, бок о бок. На двери было три разных замка, все наружные.

Фи и Шиповник остановились перед дверью. От нее веяло холодом. Ледяной металл засова обжег пальцы Фи, когда она открыла первый замок. И уже потянулась ко второму, но раздался голос принца:

— А точно стоит туда лезть? Как-то уж очень основательно ее заперли.

Фи посмотрела на него, потом на дверь. Но она уже знала ответ. Человек, который мог уйти от двери, не выясняя, что за ней, не становился кладоискателем.

— Что бы здесь ни заперли, это было давным-давно. И большинство магических реликвий не опасны, если к ним не прикасаться. Если будем осторожны, ничего не случится.

Она повернула второй замок, а затем размотала толстую металлическую цепь с вбитого в камень крюка. Дверь медленно распахнулась. Изнутри вырвался порыв холодного воздуха, словно только и ждал этого самого момента.

Фи шагнула вперед, высоко подняв свечу. Каменные стены безмолвной комнаты уходили вверх к сводчатому потолку, и звук шагов отдавался тысячекратным эхом. Комната была полна произведений искусства — статуй, картин и замысловатых гобеленов, полусгнивших деревянных скульптур и гравюр на деревянных сундуках и потускневших щитах. Каждый изображал одну и ту же женщину. Завороженная Фи прошла дальше в комнату и поднесла свечу к расписной статуе. Фигура была одета в длинное черное платье, а ее лицо закрывала такая же черная вуаль. Неизвестный художник так тщательно прорисовал ткань, что кружевные узоры, казалось, дрожали в свете неверного пламени.

На разных произведениях искусства вуаль выглядела по-своему: на одних картинах это был длинный отрез черной ткани, на других — тонкий саван, сквозь который проглядывал намек на изогнутые губы и острый бледный подбородок. Одна статуя была задрапирована куском тонкого шелка, но с годами он истлел на каменном лице и теперь висел изъеденными молью ошметками. Статуя баюкала в руках корзину для шитья, наматывая какую-то нитку.

У Фи перехватило дыхание. Фигура, должно быть, изображала Пряху, ту самую чародейку, которая прокляла Шиповника и весь Андар. Ведьму, которая желала смерти ей самой. Фи обернулась и посмотрела на тысячу лиц под вуалью.

— Что это за место? — прошептала она, рассматривая серебряное зеркало, украшенное сверкающими веретенами и размотанными нитками.

— Что-то вроде гробницы, — ответил принц. Фи вздрогнула от его голоса. Он шептал ей на ухо, как будто не смел говорить громче. — После того как Пряху изгнали из Андара, мой отец приказал убрать все ее изображения.

— Почему он просто не уничтожил их?

— Пряха была самой могущественной из Великих ведьм, — тихо сказал Шиповник, глядя в темноту под вуалью статуи. — Даже до ссылки она ни разу не показала своего лица. Ходили слухи, что любой, кто повредит ее изображение, навлечет на себя несчастье. Поэтому отец приказал запереть картины и скульптуры подальше от Андара, где их никто никогда не найдет.

Так оно и получилось, во всяком случае до сих пор. Фи почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она пыталась убедить себя, что виной тому комната, простоявшая безлюдной сто лет, но сама думала о словах, вбитых в железные узлы в стене. «Нерушимое».

Вот почему весь дом пронизан такой сильной магией. Тишину, казалось, нарушил шелест крыльев. Фи вздрогнула под взглядом каменной вороны, сидевшей на плече ведьмы.

— Почему она до сих пор жива после стольких лет?

— Она уже была древней, когда только пришла в Андар, — покачал головой Шиповник.

Теперь, приглядевшись, Фи увидела, что на некоторых рисунках изображены и другие женщины — последние три Великие ведьмы.

Шиповник подошел к скульптуре в самом центре комнаты, и Фи последовала за ним, изучая фигуру в натуральную величину, на которой все четыре ведьмы собрались вместе. Змея стояла с одного бока, держа на руках рептилию с горящими рубиновыми глазами. Грёза полулежала, положив голову на колени Розы, и баюкала песочные часы — похоже, когда-то они были из настоящего стекла и песка, но теперь остались лишь зазубренные осколки. Роза украсила волосы подруги пышным цветком, и милая улыбка играла на ее губах. Пряха же стояла одна. Кусок нити, свисавший с ее бледных пальцев, отлили из золота, а веретено вырезали так искусно, что, казалось, оно крутится до сих пор.