Костяное веретено - [18]

— Вон гигантский морской змей, он хочет раздавить Рокриммон мощными челюстями.

Шейден откинул с лица растрепанные волосы.

— Это не змей. Это лук созвездия Девы-воительницы. Той, что защитила острова Несокрушимых от атаки сотни кораблей, стрелы его могли пробить самый толстый корпус.

Шейн сморщила нос, разглядывая звезды.

— А мне кажется — на змею смахивает. Может, это Дева — покорительница змей? Величайшая Военная предводительница всех времен с поясом из змеиной кожи и боевым топором…

— А вон там, наверное, ее большая круглая голова, — отозвался Шейден, кивая на низко висящую над горизонтом луну.

— Из лучших воинов всегда получаются лучшие Военные вожди, — засмеялась Шейн.

— Отец говорит не так. Он твердит, что быть вождем означает не только сражаться.

— Жаль, но я просто безнадежна. — Шейн показала брату язык. — Запомнить все законы, соглашения, имена всех этих душных послов…

— Может, ты запомнишь, если перестанешь звать их Лисомордым и Смердячим Барсуком, — поддразнил ее брат.

Шейн засмеялась вместе с ним. Ей предстояло стать следующим Военным вождем, порой ответственность тяжким грузом давила на нее и с каждым годом была все весомее. Но здесь, наверху, с Шейденом Шейн было легче. Оставались лишь они, звезды и ночная мелодия Рокриммона — потрескивание дров в кострах дозорных, плеск волн, на которых качались корабли у причалов далеко внизу. Шейден всегда показывал ей язык, когда знал, что сестра вот-вот сморозит какую-нибудь глупость. Но та все равно ее произносила.

Каждый раз, когда ее одолевали сомнения в том, что она не годится на роль Военного вождя, Шейн вспоминала о брате — своем зеркальном отражении, кто был способен на все, чего не могла она.

— Смотри: Влюбленные, — улыбнулся брат, указывая между зубцами крепостной стены на две яркие звезды над морем, что сияли над далекими волнами. Всегда рядом.

— Это не Влюбленные, — фыркнула Шейн, приподнявшись на локтях. — Это Близнецы. Ты и я. Неважно, что я родилась первой, все равно мы близнецы. Мы должны править вместе. На мне, чур, все веселье — завоевания и церемониальные битвы, а ты займешься всякой скукотой.

— Эй! — Брат сунул ей в лицо сапог, Шейн бросилась на него, и они, смеясь, покатились кубарем.

И Шейн поверила — хотя бы ненадолго, — что они с братом неразделимы, ничто не способно встать меж ними.

В ветвях деревьев негромко ухнула сова. Наемница отпустила воспоминания. Было время, когда она считала, что они с Шейденом — отличная команда и брат — единственный напарник, который ей необходим. Но это было давно, теперь ей нужно беспокоиться о новой напарнице.

Шейн решила: если идти всю ночь напролет, то к утру она доберется до башни в ближайших горах, приюта их общего с Фи друга. Шейн надеялась, что Ненроа придет в голову та же идея.

Продираясь через заросли ельника, она остановилась на полпути. Что-то мелькнуло среди деревьев: странный красный свет, отблеск костра в рощице впереди. Почуяв запах древесного дыма и чего-то жирного, Шейн дернула носом. Она шагнула вперед и замерла, инстинкты воина велели ей не высовываться. Ночь внезапно стала оглушительной.

— Что-то заметил, Тавиан?

Шейн втянула воздух сквозь зубы. Теперь она разглядела его — высокого мужчину, который стоял у края светового круга, отбрасываемого костром, и таращился в темноту, как Шейн таращилась на него. Пламя осветило его лицо, и наемница отпрянула: это был охотник на ведьм из гостиницы, тот, от которого они с Фи едва унесли ноги.

Шейн упала на землю и прикусила язык, ударившись коленями о камни. Тавиан дернулся на звук.

— Там кто-то есть, Арис, — прошипел он.

Шейн по очереди сняла рюкзаки. Подумала прихватить с собой топор, но это слишком громоздкое оружие, от него мало пользы в тесной рощице. Придется положиться на кинжал за поясом. Она поползла вперед, не поднимая головы. В кои-то веки невысокий рост сыграл ей на руку.

— Там много кто есть, — спокойно проговорил первый голос, он был женский, тихий и равнодушный. — Белки, кролики и всякие ползучие твари, и никому из них до тебя дела нет. Присядь и поешь. Я устала от твоего гундежа.

Шейн заглянула в лагерь сквозь густую листву дуба. Тавиан, нервно перетаптываясь с ноги на ногу, потирал крючковатый нос, а его спутница, загорелая темноволосая женщина, склонилась над чугунком. С ее шеи красноречиво свисал топазовый амулет. «Еще одна охотница за ведьмами», — подумала Шейн, подавив желание сплюнуть. Черные плащи охотников были в пятнах от пыли и лесных болот, а позади наемница разглядела пару лошадей с длинными поводьями. К дереву прислонили два устрашающих зазубренных меча.

— А вдруг это чародей Письмовник? — Тавиан сгорбился.

Шейн увидела, что он сжимает в руке листовку о розыске — ту самую, которая висела в центре доски. На скомканной бумаге виднелось мужское лицо с хрустальной серьгой.

— Письмовник теперь не самая большая проблема, — огрызнулась Арис и скривилась: — Ты же видел ту вспышку. Это были могущественные чары, возможно, даже магия Света. Вспышка полыхнула после того, как ты потерял девчонок, и это не случайность.

Магия? Шейн призадумалась. О вспышке над водой она почти забыла, но когда они виделись с Фи последний раз, та не проявляла склонности к колдовству. Так