Костры Тосканы - [95]

— Немного. — Это был осторожный ответ, но донна Кассандра не смутилась нимало.

— Недавно я получила письмо. Марсилио в нем не похож на себя, он подавлен, напуган. Вы разбираетесь во флорентийских событиях лучше, чем я. Не хотите ли ознакомиться с этим письмом и высказаться по поводу его содержания?

Ракоци бросил на собеседницу изучающий взгляд, потом учтиво кивнул.

— Я к вашим услугам. Назначьте мне время и место.

— Незачем так затрудняться, — возразила Кассандра. — Письмо у меня с собой, я надеялась, что вы не откажете мне, и рада, что не ошиблась.

Она потянулась к маленькой старомодной укладке, пристегнутой к ее поясу, и вынула из нее скатанный в трубку пергамент. Протянув его Ракоци, женщина выпрямилась и замерла, словно бы превратившись в собственное изваяние.

По мере того как глаза Ракоци пробегали по строчкам письма, лицо его делалось все мрачнее, но он продолжал читать. Раздался хруст, голова Ракоци дернулась, он побледнел и бросил скомканный лист на колени.

— Простите, донна Кассандра. Я не…

Ракоци смолк, пытаясь расправить злополучный пергамент.

В серых строгих глазах мелькнуло сочувствие.

— Тут не за что извиняться. Как я понимаю, кто-то из ваших близких попал в беду?

— Деметриче Воландри, — потерянно произнес он. — Они посадили ее в тюрьму. — Губы его скривились, как у обиженного ребенка.

На смену обиде пришла ярость, но он сумел обратить ее в гнев. Он знал, что ярость — плохой помощник. А гнев побуждал к действию и был подобен дождю во время засухи или огню костра в студеную ночь.

Когда он поднялся, поэтесса кивнула.

— Вы хотите уйти? Дож устраивает банкет. Вы обидите его, если уйдете.

— Он знает, что я на людях не ем. — Ракоци протянул донне письмо. — Я должен поблагодарить вас, синьора. Новости очень плохие, но… ничего. По крайней мере, теперь мне ясно, что делать. — Он дернул цепочку, свисавшую с его шеи, и сжал в руке талисман, полыхнувший рубиновым светом. — Письмо отправлено в ноябре. Нет ли у вас вестей более свежих?

Донна Феделе молча свернула пергамент и убрала его в поясную укладку. Она уже собиралась что-то сказать, но ее отвлекли. Какой-то щеголь с лютней в руках подлетел к ней и почтительно поклонился.

— Я положил два ваших стиха на музыку, уважаемая Кассандра, — затараторил он с сильным французским акцентом. — Если позволите, я их вам напою.

Ракоци нравился этот француз, ему пророчили блестящее будущее, однако сейчас он появился некстати. Впрочем, Кассандра и сама это поняла.

— Вы слишком добры, — сказала она. — Я очень хочу вас послушать. Но здесь чересчур шумно, и это будет мешать. Приезжайте-ка лучше завтра ко мне, мы прекрасно поладим.

Музыкант просиял.

— Вы чудо, мадам, — заявил он и поспешил к своим сотоварищам — сообщить, что выиграл заключенное с ними пари.

— Нет ли у вас других вестей из Флоренции? — повторил Ракоци, когда музыкант ушел.

— Вестей нет. Но есть один человек, — сказала Кассандра. — Он поляк, изучает язык и год пробыл в Риме, а два дня назад прибыл сюда. Он проезжал через Флоренцию, дорогой Сан-Джермано. Вам стоит его дождаться, он обещался быть здесь.

Донна Феделе поджала губы, потом сказала:

— Правда, вам будет трудненько с ним столковаться. Вы в этом убедитесь, как только послушаете его итальянский! Год жизни в Риме не прошел бы бесследно и для барана, но тут… — Она покачала головой. — Я ничего не имею против польских ученых, однако не понимаю, почему Борджа носится с ними.

— Я говорю по-польски, — ответил Ракоци, игнорируя попытку втянуть его в обсуждение гуманитарной политики Папы. — Я непременно его дождусь.

Женщина улыбнулась. Ее словно бы забавляло неловкое положение Ракоци. Ему не терпелось уйти, но он был вынужден поддерживать вежливую беседу.

— Вы, кажется, вознамерились оставить Венецию, да? Если так, постарайтесь вернуться скорей. Я ведь уже в годах, и времени у меня мало. Больше всего на свете я не люблю глупцов. Знакомство с вами доставило мне истинное наслаждение. Почему бы нам не продолжить его? Мне хочется, например, знать, что вы думаете о развалинах, обнаруженных близ Удины прошлой весной.

Он был обязан ей слишком многим и потому спросил:

— Вы говорите о Каза-Соле?

— Да, — ответила она и указала на веселящуюся толпу. — Для большинства из них эта находка мало что значит. Но вы-то знаете, насколько она важна?

— Ну, — осторожно произнес Ракоци, с деланым безразличием пожимая плечами, хотя в его темных глазах замерцали странные огоньки. — Возможно, там некогда находился храм солнца.

— Или, — продолжила донна Кассандра, искоса наблюдая за собеседником, — там помещалось что-то в своем роде единственное, чему сейчас названия нет.

— Возможно, — кивнул рассеянно Ракоци и вдруг встрепенулся: — Вы должны извинить меня, донна Кассандра. Мне неловко прерывать нашу беседу, но я вижу моего управителя и мне просто необходимо переговорить с ним прямо сейчас. — Он вежливо поклонился, дама поклонилась в ответ.

— Что ж, Сан-Джермано, дела есть дела. Не смею вас больше задерживать, однако надеюсь, что мы еще вернемся к этому разговору. И непременно дождитесь поляка, — крикнула она ему вслед, потом села удобнее и устремила свой острый взгляд на влюбленную парочку, проскользнувшую за оконную занавеску. Дурачки надеются уединиться там, где уединиться нельзя.