Костры на башнях - [23]
Эбнер-старший закончил монолог и направился мыть руки в конец веранды. Конрад долго смотрел ему вслед. Многое показалось странным в суждениях отца, однако он не спешил отметать даже то, что казалось спорным, а подчас и нелепым.
Конрад прошелся по веранде. Фрау Блюма, женщина далеко не молодая, прислуживающая Эбнеру-старшему многие годы, накрывала на стол. Постелила на овальную столешницу по-праздничному цветастую скатерть — так, очевидно, распорядился отец, решил отметить приезд сына и его очередное звание.
Обедали на веранде. Отец поднял бокал с белым вином и, как бы продолжая начатый им разговор в саду о сложностях, которые ожидают солдат вермахта на опасных, едва доступных кавказских тропах, пожелал назидательно:
— Помни, сын мой. Кавказ осилите — будут нашими не только бакинская нефть и морские порты Черноморского побережья. Вся Россия склонит потом голову. Ну, желаю удачи!
Он потянулся губами к бокалу, коснулся тонкого стекла, будто чего-то горячего, отпил немного вина — острый кадык заходил на его загоревшей морщинистой шее.
— Наш род, Конрад, род потомственных военных, — продолжал Эбнер-старший. — Генералом был и твой дед. Думаю, что доживу и до твоего генеральского звания.
— Спасибо, отец, и за поздравления, и за добрые советы. — Конрад не спешил пить и ставить на стол бокал, держал с почтительной значимостью. — Все мы, военные, даем себе отчет в том, что такое Кавказ. Поверь мне, я побывал там, знаю, что такое туземцы. Так что, уверен, подберем к ним ключи. Приложим максимум изобретательности, чтобы осилить трудные кавказские тропы. И разумеется, привлечем на свою сторону народы горного края. — Что-то очень значимое захотелось сказать отцу, и он пообещал с бодрой торжественностью: — А на самой высокой точке Кавказа, на Эльбрусе, водрузим наше знамя!
— Порадуете старика, — оживился Вильгельм. — Буду ждать приятных вестей, Конрад.
После обеда, перед тем как проститься, Эбнер-старший повел сына к себе в кабинет; с письменного стола, заваленного книгами, тетрадями, он взял конверт и, прежде чем вручить его Конраду, сказал:
— Это письмо ты передашь в руки Эвальду фон Клейсту. Лично. Было время, когда он прислушивался к моим добрым советам. Ценил мою дружбу. И нисколько не жалею, что поддерживал тех, кто нынче у власти. Верил, что они поведут нашу Германию по верному пути к вершинам славы. И сегодня я не хочу оставаться в стороне. В письме я высказываю свои соображения относительно плана операции «Эдельвейс».
Вильгельм замолчал, задумчиво покосился на кипу книг, тетрадей, лежащих иа письменном столе. Он, казалось, только теперь, после обеда, когда ложился, как обычно, на старую тахту вздремнуть, почувствовал усталость. А ведь собирался поведать еще и о давнем споре со своим старым товарищем Эвальдом фон Клейстом.
Суть спора заключалась в том, что Клейст в войне с русскими уделял мощному танковому удару основное внимание и считал, что ему ничто не может противостоять: ни огромная территория России, которую танки пройдут беспрепятственно, не сбавляя средней скорости, ни российский дух, который легко подавить преобладающей немецкой техникой и передовой стратегией.
— Относительно отсталой русской стратегии, — возразил тогда другу Вильгельм, — не обольщайся. У них немало военных, которые могут возглавить не одну армию. И нанести сокрушительный удар. Да, да, не делай удивленные глаза. — В ходе спора Вильгельм невзначай задел Эвальда упреком: — Это тебе не во Франции. — Именно там Клейст принимал участие в первой мировой войне. — С «лягушатниками» было проще…
Разговор несколько обострился после того, как Эвальд самодовольно отметил:
— Не нужно, дружище, сравнивать современных германских военачальников с прежними, такими, как генерал фон Крес. Он даже не мог справиться со своей простой миссией тогда, когда молодая Советская республика не сводила концы с концами.
Клейст, естественно, не только не соглашался с Вильгельмом, но приводил все новые и новые аргументы, утверждая, что тех военачальников, на кого могли бы рассчитывать русские, в живых давно уже нет. Он напомнил о сталинских довоенных репрессиях, полагая, что теперь окончательно загнал Эбнера в тупик.
— В стране, Эвальд, где были Тухачевский, Блюхер, Егоров и другие крупные военачальники, — возразил Вильгельм, — которых ты изволил только что припомнить и назвать, уверен, наверняка найдутся и другие. Традиции остались! — Он тут же стал рассказывать другу об одной весьма поучительной встрече, которая произошла у него с советским генералом Тюленевым: — Было это в Польше в тридцать девятом году. Чтобы задержать продвижение Красной Армии, которая двигалась нам навстречу, решено было натравить на русских польских солдат во главе с генералом Андерсом. Ну ты знаешь, каково его отношение к Советам! Он их люто ненавидел. На переговорах в Дрогобыче от имени немецкого командования я сказал Тюленеву: не сломлено, мол, сопротивление поляков. Требуют возвратить им земли, а поэтому нужно урегулировать конфликт. Что же предпринимает Тюленев? Он распоряжается похитить Андерса. Его ловят. И, обещая ему свободу, заставляют подписать обращение к польским солдатам, чтобы они не поднимали оружия против русских собратьев. И те, разумеется, не подняли. Каково? Облапошил! А ведь за плечами у меня была Испания, и моими успешными походами восхищался фюрер.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.