Костолом - [40]

— Бешеная что ли?

На этот раз удар с ноги прилетает ей по колену. Её хватают за запястье и тянут прочь из-под стола, а она брыкается и визжит. Её визг настолько непривычен и странен как для Женьки, так и для Розы, что они им невольно вдохновляются. Переглянувшись и перемигнувшись, одновременно хватают своего сторожа за обе ноги и тянут их в разные стороны. Тот приземляется на задницу, и пленницы наконец могут встать. Единственными источниками света, освещающими просторное помещение столовой, остаются их мобильники и фонари налётчиков. Пока первый из них корячится, силясь подняться, второй потихоньку приходит в себя.

— Ах вы сучки! Нам сказали припугнуть, но думаю, никто не обидится, если мы немного переборщим.

Он отталкивает всё ещё удерживаемую мёртвой хваткой Ксению в сторону и замахивается фонарём. Однако обрушить его на голову девушки не успевает — вовремя замечает блеснувший в её руках нож.

— Если тронешь — я тебя убью, — шипит она. С дрожащего лезвия на пол сыпятся ошмётки завядшего лука.

Красно-синие огни размывают тьму за окном. Сирен не слышно, по звуку мотора и так ясно — полиция рядом. Внутрь они не заедут. Пока сообразят лезть через забор, пока выбьют дверь… Это займёт время, но не много.

— Менты! Бежим тем путём, откуда пришли! — переполошился первый, впопыхах забывший, в какой стороне выход.

— А они… — Второй косится на угрожающе возвышающихся над ним Розу и Женю.

— Забей! Своя шкура дороже!

— Куда собрался, мразь. — Ксюха размахивается и всаживает в бедро преступника ножик для резки овощей, который баба Поля поутру так небрежно оставила на столе, не бросив в мойку. Страх подстёгивает другого налётчика, и сумев-таки подняться на ноги, он уже берёт направление к выходу, как вдруг в голову ему прилетает чёрный от времени чугунный котелок.

* * *

Полицейские из наряда уже скрутили обоих, а Николай Николаич обходит помещение, оценивая нанесённый ущерб. В это время Валера носится вокруг Женьки, то прикладывая к её распухшему плечу вытащенную из холодильника бутылку кефира, то просто гладя девушку по голове.

— Как вы узнали… Кто вас вызвал? — обращается Роза к полицейским.

— Анонимный звонок. Как только услышали адрес, сразу же выехали. Да вы тут и без нас, я смотрю, неплохо управились! — Николаичу всё ещё не верится, что один с порезанным бедром и другой с пробитой башкой — дело рук трёх хрупких женщин. — Что же в вас вселилось?

— И правда… Ксюха будто взбесилась! Никогда её такой не видела… — Роза озирается, щуря глаза сквозь бесполезные в почти полной тьме окуляры. — Кстати, где она?

Теперь озираются уже все. Ксении нигде нет.

* * *

К одинокому дому на окраине Ксения несётся мокрая насквозь. Резинку она потеряла где-то по дороге, а волосы под тугими струями обвисли тяжёлыми жгутами и больно бьются о плечи. Ветровка осталась в отеле, а футболка и лёгкие брюки липнут к телу, тоже напитавшись влагой, затрудняющей каждый шаг. Дыхание давно потеряно — воздух курсирует по трахеям туда-сюда, не насыщая лёгкие, а лишь усугубляя жажду кислорода. Она бежала без продыху, чудом ни разу не упав. Пережитое потрясение гнало её вперёд, даруя силы и невесть откуда взявшееся зрение — во тьме, без электричества и небесных светил, посёлок будто обратился в сплошное сизо-серое полотно, но она бежала, не теряя дороги, и даже не спотыкаясь. Лишь остановившись у знакомой металлической двери в заборе и вдоволь в неё набарабанившись, она потихоньку возвращает свои чувства. Тяжесть, тягучими путами клонящая к земле — это грязь, облепившая штаны до колен. Кашель, атаковавший девушку, стоило той остановиться, дерёт горло наждачкой, а лёгкие словно горят.

Лай за забором умолкает, и Ксения слышит шаги — по мокрой дорожке они близятся чеканным хлюпаньем.

— Я знаю, что это ты вызвал полицию! А говорил, что ты не экстрасенс! Так как же ты тогда догадался, что я… мы в беде?

— Ты за этим пришла? — Ян пропускает её во двор. В одной руке фонарь, которым он водит по жалкой фигуре вернувшейся гостьи, в другой — зонт. Зонтом он не делится — той, что пришла, он уже ни к чему. — Хотя я рад — ты сделала большой шаг вперёд. — Дверь дома нараспашку, но пропускать гостью внутрь хозяин не спешит. — Перешла на «ты». Нормально. Вот только в таком виде тебе по моему жилищу лучше не шастать. Жди здесь.

Она покорно ждёт под козырьком крылечка, перебирая ногами в набравшихся воды кроссовках. Хозяин возвращается через пару минут. В его руках плюшевый спортивный костюм — розовый, с золотой надписью «Juicy» во всю задницу.

— Оставь обувь здесь и ступай в ванную. Первая дверь справа от кухни. — Он протягивает гостье фонарик. Однако та хоть и скинула кроссовки, причём с видимым облегчением, но идти дальше не торопится — ждёт объяснений. — Извини — что нашёл. Это Ольга когда-то носила. Я оставил…

Когда-то — это в начале века, не иначе. У Ксении такие костюмчики чётко ассоциируются с эпохой нулевых. Однако мягкая ткань так и манит натянуть себя на остывшую кожу…

В ванной комнате совсем ничего нет — только несколько полотенец, сложенных стопочкой, флакон жидкого мыла и рулон туалетной бумаги на полке. Нетронутый. Так выглядят ванные для гостей, догадывается Ксюша. Берёт одно из полотенец, промакивает волосы, скидывает ужасную одежду, умывается водой из-под крана… Успокоившаяся и посвежевшая натягивает на себя предложенное — оно приходится удивительно впору — и, босая, освещая себе путь фонариком, возвращается в холл, где хозяин уже ждёт её с горячим чаем и расставленными по подоконникам свечами. В холле полумрак, но не тьма. Завораживает.