Костная мука - [29]

— Весточка… Как это?

— Очень просто. Дело в том, Миша, что люди, которые хотя бы раз пробовали порошок, могут его чувствовать, — профессора стала утомлять беседа. — Но когда банка закрыта, то район поиска можно определить только примерно. А утонувшую в болоте, ее почувствовать просто невозможно. Со временем то болото высохло, а когда строили укрепления в глубине линии Маннергейма, то был задет пласт земли, банка с мукой вылезла наружу.

— Начинаю понимать, — Михаил в очередной раз попробовал мыслить логически. — Получается, что вы сейчас меня нашли, потому что я недавно открыл банку?

— Совершенно верно, — кивнул Петр Александрович.

— А почему банку стали искать только во время войны? Ведь ее уже можно было почувствовать?

— Дело в том, что тогда в России не осталось людей, причастных к муке, которые могли бы ее почувствовать, — старик стоически продолжал отвечать. — Поймите, отношение к муке всегда имели люди благородного происхождения. А таких в России почти не осталось. Люди, способные почувствовать муку на большом расстоянии, были тогда только в Румынии. Тут дело в генетике. Потомки человека, попробовавшего порошок, с каждым поколением чувствуют его все лучше и лучше. Хотя остальные способности и остаются на том же уровне. Война Германии и СССР для румынской знати была прекрасной возможностью покопаться под Ленинградом, что они, соответственно, и сделали. Договорились с немецким командованием, так сказать, о стажировке для офицеров союзной армии. Румыния вообще в войну вступила из-за давления румынской аристократии, которая была заинтересована в поисках. Как-то так…

— А… — начал было Михаил.

— Так, молодой человек, нам пора закругляться, а у вас еще будет время задать мне вопросы. Если, конечно, захотите, — профессор резко оборвал Перевозова. — Вы поедете с нами. Не бойтесь, вам больше ничего не грозит. Про ФСБ можете забыть, мы все это уладим.

— Отнести колечко надобно, Фродо Беггинс, — зло хохотнул Ник, кивком указывая на банку.

На часах уже было начало пятого. Михаилу самому не очень хотелось, чтобы Марина застала его в этой компании. Еще сильнее ему не хотелось ехать куда-либо с этими людьми, гораздо проще было бы отдать банку и забыть о случившемся. Но перечить он не стал. Тем более, что эти двое обещали решить его проблемы. И Перевозов ни секунды не сомневался в том, что это в их силах.

Сборы не заняли много времени. Обуться, взять сумку, запереть за собой дверь — на это потребовалось всего полминуты.

— Получается, — уже спускаясь по лестнице, Михаил снова набрался смелости обратиться к Петру Александровичу, — не все вампиры… ой, простите… обращенные плохие?

— Нет, — флегматично ответил старик, тяжело переставляя ноги по ступеням. — Страшнее всего, когда мука попадает в посторонние руки. Примерно так и появляются диктаторы, садисты, злые гении. Нашел отставной ефрейтор, а по совместительству еще и художник-неудачник, кольцо прабабушки, в котором была щепотка — получите Адольфа Шикльгрубера. У благородных людей, в силу все той же преемственности, более ответственное отношение ко всему этому делу.

— Хотя должен признать, — остановившись на лестничном пролете, профессор повернулся к Перевозову, — не все люди неблагородного происхождения использовали свалившиеся на них способности во зло. Кто-то убедил своих современников в том, что он гениальный художник, кто-то отстаивал свои сугубо философские воззрения, кто-то использовал дар убеждения для соблазнения женщин. Дон Жуан, к примеру. Это не вымышленный персонаж.

«Марина!» — тотчас пронеслось в голове Перевозова.

Так вот почему она так легко соглашалась с ним во всем! Оказывается, дело вовсе не в природном обаянии Михаила! Мука… Вот и все объяснение. Михаилу стало неприятно и очень обидно.

— Кстати, нас ждут…

Михаил, который в эту секунду открывал дверь парадного, еще не успел понять последних слов профессора, как чья-то очень могучая рука бесцеремонно схватила его за шиворот и с силой выдернула наружу.

* * *

… Лежать лицом в асфальт было, мягко говоря, очень некомфортно. Особенно со сведенными за спину руками, которые к тому же еще и закованы в наручники. Перевозов чувствовал, как наливается кровью здоровенная ссадина на левой щеке. Всех троих скрутили за несколько секунд. Михаил даже не понял, сколько было нападавших. Может, пятеро, может, больше. Но действовали они очень слаженно.

Единственное, что в подобном положении оставалось делать, так это только недоуменно перемигиваться с Петром Александровичем, который лежал в двух метрах в точно такой же позе.

Старик был бледен, но при этом всем своим видом давал понять, что ничего экстраординарного не произошло, что все будет в порядке.

Между ними лежала сумка с банкой. Михаил бы с легкостью мог до нее дотянуться, если бы его руки были свободными.

— Лежать, сказал! Голову прижал к земле! — прозвучал совсем рядом властный грубый голос.

По всей видимости, эти слова адресовались Нику, так как ни Петр Александрович, ни Михаил ни о чем подобном даже не помышляли.

— Да вы вообще что творите, беспредельщики? Да вы знаете, с кем связались? — верещал профессорский помощник.