Кости - [90]

— Перепугался. А вы бы не перепугались на его месте? — сказал Брейкл. — Его уже раз посадили за то, чего он не делал, а тут ребенок, и весь в крови! Не то, чтобы он сам это сказал, — это как я себе представляю. Парень жил в страхе — я проходил мимо сарая и слышал, как он стонет, сны ему снились дурные. А наяву у него глаза были такие… как это называется… затравленные. Он чувствовал себя затравленным, понимаете? Любой бы так чувствовал себя на его месте, после всего, что с ним сделали. Он, небось, забоялся, что копы все свалят на него. Но, несмотря на страх, все равно позаботился о том, чтобы с малышкой все было в порядке.

Я сказал:

— То есть с ним вы это никогда не обсуждали.

— Не-а. Трэвис принес Брендин в больницу и исчез.

— А откуда вы знаете, что это был он?

— Копы его описали. Спросили, знаем ли мы, что это за человек был, но мы его не выдали. Мы все и так с ума сходили из-за того, что произошло с Бренди, нам не хотелось еще сильнее усложнять ситуацию. Главное было найти, кто с ней это сделал, мы им так и сказали.

Я напомнил:

— Трэвис прошел пешком две мили в холодную погоду.

— А Трэвис вообще много ходил, сэр. Он бо́льшую часть времени только и делал, что ходил.

— Где?

— Да везде, — ответил Брейкл. — Только не поймите меня неправильно: это не потому, что Трэвис псих какой-то. Он просто любил ходить пешком.

— Ходьба — лучший вид физических упражнений, — сказала Келли. — Я раньше миль по десять в день проходила. Сейчас прохожу миль по пять.

Вокруг глаз Ларри четко обрисовались морщины. Он натянуто улыбнулся.

— Ну да, вот именно — спорт, свежий воздух, парень хотел свежего воздуха… Нет, сэр, он просто любил гулять!

Я спросил:

— А как Трэвис сошелся с Саймоном?

Келли сказала:

— Это было много лет спустя. Мы о нем довольно долго ничего не слышали, а потом он вдруг взял и позвонил Ларри, чтобы сказать, что его дела пошли лучше.

— Наконец-то получил помощь, которая пошла ему на пользу, — сказал Брейкл.

— Откуда?

— Он не говорил, а я не спрашивал. Судя по голосу, с ним все было в порядке. Слышно было, что он изменился. Я его пригласил зайти выпить кофейку у нас с Келли. Он выглядел неплохо.

— Глаза ясные, — сказала Келли. — Умные. Раньше этого было не заметно, потому что Трэвис все время находился в депрессии. Он сказал, что ищет постоянное место работы и готов на все, лишь бы честно зарабатывать. А я знала, что Саймону как раз нужен человек, следить за домом. Он уже накололся пару раз, ему нужен был кто-нибудь надежный. Ну, Саймон и сказал — да, конечно, он попробует взять Трэвиса. И все вышло как нельзя лучше.

Я спросил:

— Трэвис не говорил, чем он занимался с тех пор, как вы его видели в последний раз?

— Нет, сэр, — сказал Брейкл.

— А где он жил?

— У меня сложилось впечатление, что он путешествовал.

— Вы, случайно, не знаете где?

— Мы не лезли его расспрашивать, — сказала Келли. — Мы были так рады, что с ним все хорошо… Все вышло как нельзя лучше для всех. Саймон мне потом спасибо говорил, что я нашла ему Трэвиса. Очень мягкий человек, никогда никого не обижает… Знаете, а вот теперь я, пожалуй, проголодалась!

Брейкл сказал:

— Ага, обеденный перерыв! Мы бы пригласили вас к столу, сэр, но мы всегда готовим ровно на двоих.

* * *

Я приехал обратно в город. У моего дома был припаркован желтый «Фольксваген». Машина пуста, мотор остыл, Альмы Рейнольдс нигде не видно.

Мое упоминание о жемчугах ее матери напугало ее.

Может быть, Робин впустила ее в дом?

Когда я начал подниматься на крыльцо, чей-то голос у меня за спиной сказал:

— Ну вот, теперь я вас преследую!

Она вышла из-за угла моего дома и направилась ко мне. В руках у нее был зеленый виниловый «дипломат». Новенький, только из магазина, с ярлычком, болтающимся на ручке — примерно такой же, как тот, с которым ходит Майло, когда дело об убийстве становится слишком толстым для папки. На ней была клетчатая рубашка, джинсы, тяжелые башмаки. Седые волосы развевались во все стороны. Глаза горели.

— Вот, нате! — сказала она и сунула «дипломат» мне. — Дело окончено!

Я не протянул руки.

Женщина ткнула меня «дипломатом» в грудь.

— Не бойтесь, он не взрывается! Берите, берите.

— Давайте поговорим.

Альма отдернула «дипломат» и расстегнула замки. Внутри были пачки двадцатидолларовых купюр, перетянутые резинками. Поверх денег лежал черный бархатный футляр.

— Плюс эти чертовы жемчуга, — сказала она. — Хватит с вас?

Я спросил:

— Решили облегчить себе жизнь?

— Не вредничайте! Вы этого хотели? Вот, держите!

— Мне были нужны сведения.

— А что, разве вот это не говорит само за себя?

— Оно подразумевает. Давайте вы зайдете ко мне, и мы потолкуем.

— Психотерапия, да? У вас и кушетка есть? На сайте коллегии психотерапевтов этот дом значится как ваш кабинет. Могли бы быть и поосторожнее, раз вы тут живете. А вдруг я социопатка какая-нибудь?

— А что, мне есть чего бояться?

— А то как же! Я вооружена и очень опасна!

Она расхохоталась, вывернула карманы, поставила «дипломат» на землю, подошла к «Фольксвагену», повернулась ко мне спиной и положила руки на капот.

— Так правильно?

— Идемте, — сказал я. — Уделите мне всего несколько минут вашего времени.