Кости - [115]

«Всё становится лучше с…»

Я добрался до двери. Она была настолько узкой, что я едва протиснулся в проем. Внутри не было ни движения, ни света. Вряд ли эта кладовка была глубже нескольких футов, судя по положению перемычки. И, вероятно, уже давно пустовала.

Я распахнул дверь настежь — просто чтобы удостовериться.

И в лицо мне уставилась черная восьмерка.

Двойной ствол дробовика. Над смертоносной восьмеркой маячило лицо — местами кожа обвисла, местами была неестественно натянута.

Безволосое — ни бровей, ни ресниц.

В рассеянном тусклом свете похожее на маску.

Лысая голова, светлые глаза. Темная футболка и спортивные штаны, темные кроссовки.

Большое кольцо с бриллиантом на одном из пальцев, лежащих на спусковом крючке.

Насколько я мог видеть, приклад дробовика был полированным, идеальной формы. Металлическая гравировка возводила это оружие в ранг произведения искусства. Совершенно иной уровень, нежели «ствол», из которого мой отец палил по птицам.

Один экземпляр из драгоценной коллекции, от которой Саймон Вандер избавился по просьбе второй жены.

Бриллиант в кольце мигнул, когда Бадди Уэйр сильнее сжал пальцы.

— Спокойно, — произнес я.

Уэйр тяжело дышал через рот. Теперь была его очередь потеть.

Дряблый с виду мужчина с покатыми плечами, от которого едко пахло страхом.

Более опасный, чем если б он был в ярости.

Бледные глаза смотрели мимо меня на то, что происходило на берегу.

Кольцо дрогнуло снова. Ствол приблизился, замерев в считаных дюймах от моего носа.

Странное, великолепное безразличие охватило меня, и я услышал свой собственный голос:

— Не тот глаз.

Уэйр замер в замешательстве.

— Вы правша, но у вас может быть ведущий левый глаз. Закройте сначала один, потом второй и проверьте, какой сильнее приблизит мое лицо. К тому же вам нужно перестать бороться с оружием — оно не любит, когда с ним сражаются. Наклонитесь, обнимите его, станьте частью его. Давайте, моргните, проверьте свои глаза.

Уэйр смотрел пренебрежительно, свысока, но неосознанно повиновался, и дробовик в его руках дрогнул.

Я быстро пригнулся и изо всех сил ударил его в живот, а потом нанес жесточайший пинок в пах. Он захрипел, сложился пополам, ствол дробовика взлетел вверх.

Громовой выстрел.

Отколотые от потолка щепки.

Уэйр все еще корчился от боли, когда я вложил весь свой вес в удар с двух рук по его затылку.

Он рухнул на песок, по-прежнему сжимая дробовик.

Я наступил ему на руку, сломал пару костей и выхватил оружие.

Красивый охотничий дробовик, вероятно, итальянского производства. Приклад был сделан из чудесной ореховой древесины, металлическая гравировка изображала охотников времен Возрождения, преследующих сказочных зверей.

Уэйр застонал от боли. Позднее я узнал, что его локтевая кость разлетелась на осколки и никогда не срастется, как прежде.

Я посмотрел, как он извивается, и позволил себе миг удовлетворения, в котором никогда никому не призна́юсь.

Майло, услышав выстрел, примчался с пистолетом в руке. Он перевернул Уэйра и связал его найденной здесь же синтетической веревкой по рукам и ногам, как раз в тот момент, когда прибыла бригада «скорой помощи» из Малибу.

Одна бригада — одни носилки. Приоритет был отдан Трэвису Хаку. Уэйру предстояло страдать.

Во время короткого перерыва в его стенаниях я услышал что-то из-за перемычки.

Слабое, глухое постукивание. Будь шум волн сильнее, я не расслышал бы этот стук.

Майло тоже услышал его. Сжимая пистолет в руке, он указал на дверной проем, остановился, заглянул туда и скрылся в кладовке.

Я последовал за ним.

Привалившись к сложенной из бетонных блоков стене, сидел мальчик. Запах мочи, экскрементов и рвотных масс едва позволял дышать. Мальчик был завернут в черные мешки для мусора и связан поверх них нейлоновой веревкой, словно колбаса для копчения. На глазах у него была повязка из черного муслина, рот был заткнут резиновым шариком ярко-оранжевого цвета. Ноздри его были свободны, но забиты соплями. Голова обрита наголо.

Он пинал маленькими босыми ступнями фанерную стену кладовки.

Шесть квадратных футов. Приговоренные к пожизненному заключению убийцы обитают в более просторных камерах.

Мы с Майло бросились освобождать его. Лейтенант подоспел первым, позвал его по имени, сказал, что он спасен и всё в порядке. Когда с темных миндалевидных глаз спала повязка, Келвин Вандер посмотрел на нас.

Сухими глазами.

Из другого мира.

Я коснулся его щеки. Он закричал, словно попавший в капкан енот.

— Все хорошо, сынок, не надо бояться, теперь ты в безопасности, — заверил Майло.

Взгляд мальчика был устремлен ему в глаза — острый, изучающий. На щеке его виднелись синяки, припухлости, мелкие порезы.

Обе руки его были целы.

— С тобой все будет в порядке, сынок, — повторил Майло и склонил голову, чтобы ребенок не видел его лица.

Не распознал ложь.

Глава 43

Дело закрыто. Крупное дело. Начальник полиции был счастлив. Или, по крайней мере, убедительно это изображал.

Работа заместителя прокурора Джона Нгуена только начиналась, но он тоже улыбался. При всем своем тщательном планировании, Симона Вандер и Бадди Уэйр оставили замечательную цепочку улик — телефонные звонки в течение года с лишним, еще одна арендованная складская ячейка, на этот раз в сердце Западного Лос-Анджелеса, за которую исправно вносилась ежемесячная плата чеками с личной подписью Уэйра.