Костер для сверчка - [62]

— Люди отвернутся от Пхана, раз он не только обманщик, но еще и трус.

Замечание казалось резонным...

Шиш разозлился, узнав о проделке юноши. Уговоры Длинноногой не успокоили его. Он рассердился так, что толкнул Тонкое Дерево в грудь. Шиш сказал, что у молодого охотника повредилась голова, иначе бы он не делал глупостей. По мнении наставника «заболевший» нуждался в хорошей трепке.

Лежа на спине, незадачливый художник увертывался от большой ноги охотника. Юноша стоял на своем. Он был красноречив. И охотник заколебался...

Позади высокого, в два человеческих роста, валуна, теплился костер. От слабого огня наносило полупрозрачным дымком.

У костра суетились двое. Их занятие можно было назвать приятным: в воздухе явственно попахивало медвежатиной. На то же указывало содержимое легкого навеса — несколько рядов мясных лент, аккуратно развешенных и уже успевших набрать коричнево-бурый цвет.

Охотник подметил, что коптильщики орудовали с умом: в огонь подкидывались черемуховые ветки, без листьев, успевшие прожариться на солнце. Ароматного духа хватало для копчения, одновременно он не чувствовался на расстоянии в сотню шагов и, следовательно, не мог выдать коптильщиков. Тлеющая черемуха придавала продукту завлекательный горьковатый вкус. В стойбище давно позабыли такой аромат, от которого дурели мухи. Они очумело лезли в дымную пелену, выскакивали, словно ошпаренные, и вновь летели под навес.

Ярость переполнила грудь Шиша. Тонкое Дерево, словно в воду смотрел: Пхан и Много Знающий плевали на духов, они присвоили мясо себе. Украли его. Дабы в холодные волчьи луны доставать медвежатину из потайного места, оборудованного здесь же и замаскированного плитняком, и набивать брюхо до отрыжки. Тогда как стойбище будет скрипеть зубами трудясь над несъедобной, отдающей потом и прелью, кожей, или — кровавить рот тальниковой корой, а то — давиться дроблеными, с примесью каменной крошки, костями, от которых вместо сытости появляется резь в кишках.

В предвидении будущего голода освирипел Шиш. В него вселился дух косолапого. Хотелось рычать, бесноваться, рвать обманщиков в мелкие клочки. Пакостливые лисы! То-то старший охотник и знахарь такие гладкие да упитанные. Невтерпеж сделалось Шишу. Не было прежде такого обмана.

Охотник встал в виду костра. Зычно крикнул: «Табу!?» Оцепенел и замер, сидя на корточках, знахарь. Попытался поймать грудью пахучий воздух, но воздух застрял, шершавым комком, где-то между ключиц.

Старший охотник вскочил сразу. Тяжелые наплывы мышц на его торсе готово взбугрились. А копье в его руках нацелилось в сторону валуна, словно Пхан заранее был готов к появлению нежелательного свидетеля, и знал, с какой стороны появится последний.

Широкий, искусно обитый наконечник метил прямо в горло похолодевшего Шиша. Ему доводилось видеть зияющие дыры, оставленные этим наконечником на теле добычи, теперь он жалел о собственной горячности — руки охотника были пусты. Мог ли он думать, что разоблаченный Пхан способен поднять оружие на соплеменника.

«Пхан хочет в одиночку проглотить добытое многими?»

Горечь обжигала язык задавшего вопрос. Он продолжил, не дождавшись ответа:

— Пхан и Много Знающий хуже ворон! Вороны не крадут из своего гнезда.

Глаза старшего охотника прищурились, блеснув гневом.

— Пхан и знахарь покинут стойбище. Им лучше жить вдвоем, по соседству с лисами и собаками.

Лицо вожака исказилось. Он оскалился. Шагнул вперед. Покрасневшие белки глаз под крутыми валиками бровей вращались, выказывая конец терпения. Приближаясь, он быстро менял положение корпуса, вводя в заблуждение противника...

Начало схватки оттягивалось. Копье то поднималось, то опускалось.

— Люди Камня не поверят Шишу, сколько бы он не трещал. Племя верит старшему, а Пхан скажет в стойбище, что Шиш лжет. Много Знающий подтвердит слова вожака.

В хриплом крике Пхана слышались ненависть и... неуверенность.

Запальчиво выскочил к костру Тонкое Дерево:

— Шиш не умеет врать — это знают все! Племени нужен новый вожак.

— А-а-а, и ты здесь, желторотый скворец! — Похитители мяса насмешливо переглянулись. В перебранку вмешался Много Знающий:

   — Сопливые охотники наслушались сказок пришельцев. Чужаки настроили молокососов против Пхана. То-то Шиш пускает слюну, глядя на Длинноногую женщину, неспособную дать потомство.

Знахарь мог быть доволен: клевета попала в цель. А Много Знающий продолжал, злорадствуя:

— Пришельцам лень ходить на охоту. Дубина и копье тяжелы для их рук. Мы с Пханом мешаем Длинноногим морочить племя и получать мясо н обмен на болтовню. Из-за этого чужаки строят козни против нас,

Появись перед охотником живой Большой Клык, он не поразился бы сильнее. Получалось, что знахарь был в курсе многих событий, но толковал события нелепым образом, покрывая себя и Пхана. От его внимания не ускользнул даже такой пустяк, как лапки Длинноухого, отданные женщине Шишем еще зимой. Однако с пришельцами делились едой все, не исключая ворчуна Расщепленного Кедра. Взять самого Пхана. Разве он воспротивился приходу Длинноногих? Нет, он следовал мудрому правилу: помоги другому, дабы потом помогли тебе. Могут настать времена, когда Длинноногие принесут пользу Людям Клана. Так размышлял Пхан. Так всегда думал Сим. Бесполезное сегодня, завтра может сделаться необходимым.