Костер для сверчка - [36]

Ростислав насторожился:

— Шлака?

— Именно! Шлака, который нужно удалить, Да-да, молодой — человек, удалить посредством самого широкого насилия. «Когда мысль держится на насилии, принципиально и психологически свободном, не связанным никакими законами, ограниченными, препонами, тогда область возможного действия расширяются до гигантских размеров», — гость явно цитировал.

— Фашизм!

— Бросьте игру в термины, Пархомцев, — оратор начинал сердиться. — Здесь дефиниции неуместны. Беда не в насилии. Беда в том, что наши предтечи остановились на полпути, оставаясь рабами ими же надуманной морали. Они не сумели подняться над застарелыми человеческими слабостями, и раз за разом предали Идею. Нельзя стоять по колено в крови, нужно: или утонуть в ней, или достигнуть другого берега, переродившись на пути. Мои прежние соратники не сумели этого. Пришлось выбирать других, но человеческая жизнь недопустимо коротка...

«Он сумасшедший! Скорее бы рассвело... В крайнем случае его можно отшвырнуть ногами», — лихорадочно размышлял Ростислав. Он подобрал ноги, изготовясь к защите. «Главное — не допустить его к ножу.»

«Хорошая мысля приходит опосля». Время Ростиславом было упущено. Зловещий гость уже завладел оружием.

— Где вы взяли этот нож, Пархомцев?

«Лучше его не злить. Надо еще потянуть время, скоро утро, а там, глядишь, забежит. Валерик и мы утихомирим безумного».

— Дядин нож? Я нашел его в детстве... на родине... в распадке. Ходил по грибы и...

— Любопытно! Весьма любопытно...

На улице начинало брезжить. В призрачном свете, проникающем через окно, незнакомец выглядел старым, чего нельзя было сказать о его голосе. К сожалению лицо гостя по-прежнему оставалось, в тени, отчетливо виднелись только металлическая оправа очков, да острый выступающий вперед подбородок.

Ночной гость повертел в руках нож, сильно надавил копытце и довернул его на девяносто градусов. К удивлению владельца ножа рукоятка издала щелчок и копытце сдвинулось. Под ним ощутилась полость, так как, палец незнакомца на треть проник в ручку. В воздухе остро и пряно запахло.

— Мумие. Редкая разновидность горной смолы. Впрочем... этого следовало ожидать. — Незнакомец бросил оружие в ноги вздрогнувшего хозяина.

Теперь можно было переходить в наступление. Без оружия гость казался таким безвредным, таким недотепистым, — ну просто слабогрудый бухгалтер на пенсии. Уже решившись было, Пархомцев вспомнил железную хватку незнакомца и остыл. Лучше повременить. Неизвестно еще, что представляет собой этот сумасшедший тип на самом деле. Нередки случаи, когда психически больной человек проявляет недюжинную силу, вопреки тщедушному на вид телосложению, А уж этот-то — непременно псих!

— Откуда вы знаете про секрет дядиного ножа?

Безумец не выказал смущения:

— Приходилось раньше видеть подобные игрушки. Опять же не -стану отрицать, мне известно и многое Другое, интересующее вас. Но сейчас рассказывать что-либо преждевременно.

— Настаивать не имело смысла. Пархомцев пожал плечами в знак вынужденного согласия. Его непритязательность тотчас дала плоды: собеседник сделался словоохотливым:

— Поверьте, мне чужд дилетантизм в истории. Мне претят наивные байки о мирном переустройстве общества. Претят не оттого, что я кровожаден, но в силу принципиальной несогласности. Ненасильственные реформы да перестройки — перекрас, да перепляс для шутов демократии. Коренное изменение общества нуждается в быстрой смене поколений. Быстрая смена — скорое переустройство. И долой шлак! Ведь сами переустроители живут и формируются, чтобы изменить. Ломая старое, они сами являются частью этого хлама и влекут его за собой в будущее. В облике разглагольствующего визитера начало проступать нечто знакомое: и очки, и бриджи, заправленные в узкие голенища хромовых сапог, и пронзительные в полумраке глаза...

— Возьмите новоселов. Вселите их в архиблагоустроенную, ультрасовременную квартиру, они и туда потащат навыки прежнего быта: мелкие склоки, духовную неопрятность — всю коммунальную дрянь...

— Такова диалектика. Ее славят. С ней носятся как с писаной торбой, да и... в жесткий чехол ее! А эта дама не терпит корсетов. Ей любой чехол жмет в талии. Она, молодой человек, вроде светлого кванта, существует пока движется.

Ростислав не утерпел:

— А вы — гений? Вы знаете безошибочный способ совершенствования людей?

— Напрасно, напрасно иронизируете. Ну, на что вы нынешние надеетесь? На то, что всякое лыко само в строку ляжет? У вас разбойник Разин едва ли не в марксистах числится, горластое вече выдается за вершину демократии, а горлодратие записных крикунов трактуется за предел гласности. Ублюдочные воплецы! Вырожденцы! Вот вас!

Незнакомец явно зарвался, но быстро нашел силы остановиться.

— Способ такой есть. Нужна личность со стороны. Личность иного времени. Нынешние сами себе — по пояс. Где взять новую личность? Из прошлого! Да-да! Нельзя родиться дважды, но можно… воскреснуть.

«Нет, он точно... того», Ростислав сел, свесив голые ноги, будто невзначай придвинулся к ножу.

— Извините, но вы меня не убедили. И причем здесь я?

— Думайте, Пархомцев, думайте. — У незнакомца замечалась неприятная привычка — всякий раз обращаться к собеседнику по фамилии. — Думайте... Боюсь лишь, у Вас мало времени для раздумий. Так спешите присоединиться к нам, за нами будущее.