Костер для сверчка - [22]
— Ты что творишь, старик?!
Тот, не оставляя в покое громадного молотка, добродушно прогудел:
— A то как же. Тара нуждается в порядке. Справная тара везде нужна. Как же без нее, без тары-то? Упаковка и человеку требуется. Человека без упаковки на тот свет-то не спроводишь. Не-е-ет, во всяком деле без тары... каюк. На то есть порядок...
Трофейный работник «токал», будто малым молоточком подстукивал в лад большому:
— Опять же, заработок... пятирик медью-то с кажинного ящика.
Дед умолк я задолбил дятлом. Аж пот на носу. Что значится при деле человек.
Расспросив про дорогу, Пархомцев свернул за угол. И остолбенел... Другой дед, который без молотка, споро швырял справную тару в гудящий пламень костра.
Пархомцев моргнул раз-другой:
— Эй, старик! Никак заболел? .
— A-то как! — отозвался высокий дед. — Территория... она порядка требует. Иначе захламленность получается. Ныне без порядка-то никуда. Пожнадзор-то не дремлет. Да оно и того... За уборку двора-то наряд полагается. Как-никак копейка, — и попрыгал дальше деловой гриб...
Валерик был простодушен до наивности и затейлив обличьем. Смех брал при виде его гримасничающего лепешистого лица; с охряными, выпуклыми как у карпа глазами. С первых же минут знакомства он привлекал неожиданностью слов и поступков.
Доподлинный гуран по происхождению, Валерик не сохранил черт характерных для предков по материнской линии, но смотрелся курортным, нахалом, с модным золоченым крестиком на смуглой литой шее.
Случайно познакомившись с Ростиславом, Валерик, взялся опекать приятеля всем жаром своей неуклюжей души. А то, что он был именно неуклюж — это замечалось сразу. Верно поэтому Валерику и не везло «по всей жизни». Незатейливая опека станционного аборигена тронула Ростислава. Как разжалобила его и трудная судьба знакомца, подкинутого еще «в расцвете грудной юности» на попечение деду, злющему от дремучести ума и лет Змеегорычу. Зиновия Егоровича — Валерикова деда Пархомцеву уже доводилось видеть на приступке рубленного «в лапу» дома. При виде посетителя Змеегорыч цедил изжеванными полосками губ не то угрозы, не то жалобы и уходил скачками за сараюшки, кося назад кровянистым глазом.
Жалок был этот старик и невзрачен, словно истрепанный ветром жухлый тополиный лист, одним словом — небыль. Зато его веселый внук заверял Пархомцева, что даже не женится «по причине деда».
— Ведь этот старый кикимор кого угодно может забормотать. Сглазить может любого. Нашто уж я привычный, и то опасаюсь, когда этот колдун начинает сепетить. Про собственную мать приятель отзывается еще короче:
— Сука! Шляется по Сочам, а по ней Колыма слезами плачет.
Так же просто Валерик судил про все остальное:
— Эх! Лучше Северный Кавказ, чем южный Сахалин. Век свободы не видать! Мне бы... тыщ пятьдесят, показал бы я Продовольственной Программе задницу. Погулял бы, пока хром на мне не полопался.
Змеегорычев внук уважал закавыристые словечки, цеплял их походя словно репьи. И они липли, прирастали к нему, так густо замешивая Валериков лексикон, что он уже не мыслился без загогулистых выражений. Впрочем, этот его волапюк, составленный из жаргонизмов и мудреных терминов, создавал Валерику «имидж» и придавал ему универсальную коммуникабельность. Настолько универсальную, что после минутного знакомства Валерик мог бы свободно «общаться» с первым попавшимся люмпеном из самого дикого уголка Папуа-Новой Гвинеи.
Валерик любил все загадочное, И то! В каком захолустье приходилось ему обретаться. Ну чего хорошего он видел? Обшарпанный вокзальчик? Появившийся бог весть когда, черт знает зачем. Что еще? А что может быть в подобной глуши! Вон на бугре — непременная привокзальная водокачка из темно-красного кирпича, посаженная на попа толстым шестигранным карандашом. Слева — продовольственный магазин, где фауна отдает океаном, а далее «Ставриды» счет не идет... Скучнеет глаз, переползая беременным тараканом по пустым полкам, на которых некогда красовались: «Ставрида в томатном соусе», «Ставрида пряного посола», «Ставрида бланшированная с добавлением масла» и прочий «автоматно-масляный» ассортимент. Ныне ж здесь: унылый копеечный недовес, притаенный в подсобке дефицит, избито косящая на полделения вперед стрелка весов, у которых глазок уровня давно облюбован мухами в качестве отхожего места... Сразу за бугром, поодаль от ограды «Заготзерно» царит жирная грязь территории машинно-тракторных мастерских. На территории изобилие ржавеющих, рассыпающихся утопающих в промышленной жиже скоростных плугов, кормораздатчиков, разбрасывателей, перебрасывателей, борон, пневмопогрузчиков — застарелых отечественных неликвидов. Когда-то выбитых, выцарапанных, отпущенных скрепя сердцем, навязанных согласно договорам, просто свалившихся с неба наконец.
Да. В тоскливом месте жил Валерик.
Как выяснилось сразу, приезд Пархомцева на станцию был просто нелеп: никакой телеграммы Светлана не отправляла и при встрече разговаривала с ним так, словно он нарочно сочинил эту телеграммную историю, дабы иметь повод увидеться с ней. Ему даже показалось, что в ходе разговора она старательно скрывала свое торжество. Это еще обозлило и он решил уехать тотчас. Но шли дни, а он по-прежнему торчал в поселке, все больше удивляясь самому себе.
«…Оптимум потому и называется Оптимумом, что он видит намного дальше и лучше отдельного человека. Он способен интегрировать сложные разнородности, он учитывает тысячи и тысячи мелочей, которые сознание отдельного человека просто не в состоянии охватить. Бессмысленно оспаривать его прогнозы». Рассказ — один из шести финалистов конкурса научной фантастики «Будущее время» 2019 года.
Не бывает технологий, способных вернуть молодость. Не бывает чудо-лекарств, способных вылечить любую болезнь. Или бывают? Зря мы, что ли, строили будущее? В этом мире наконец-то можно позвонить на ключи, записи с видеокамер помогают распознавать потенциальных преступников, а бахилы не надевают, а напыляют. Мы нашли ответы почти на все вопросы – кроме парочки. Как понять, что перед тобой: прорывная технология или шарлатанство? И что именно делать, когда эту «прорывную технологию» за бешеные деньги продаст твоим стареющим родителям безымянный коммивояжёр? Это же не может быть правдой – чудо-лекарств ведь не существует. Верно?
Герой рассказа семидесятилетний старичок, страдающий от возрастных болезней, неожиданно оказывается задержанным полицией. Обвинение, которое ему предъявляют, крайне тяжёлое: за последние четыре месяца он похитил и изнасиловал сто восемнадцать двенадцатилетних девочек. Неясно, как в такой ситуации защищать себя.
Представим. Подписан указ о свободном хранении и ношении огнестрельного оружия. Что произойдет потом, через день, месяц, год? Как изменится столь привычный для нас мир, когда у каждого встречного с собой может оказаться весомый крупнокалиберный аргумент? Станем ли мы обществом запуганных невротиков, что боятся сказать друг другу лишнее слово, или – наоборот – превратимся в страну без преступлений, с вежливыми и предупредительными гражданами? Издательство «Пятый Рим» представляет новый сборник остросюжетной социальной фантастики сообщества «Литературные проекты Сергея Чекмаева».
Есть мандарины, работать при утреннем свете и… ампутировать фалангу указательного пальца на правой руке. Какие рекомендации услышишь ты от машины счастья? Перл работает на огромную корпорацию. По запатентованной схеме она делает всех желающих счастливее. Советы механизма бывают абсурдными. Но Перл нравится работа, да и клиенты остаются довольны. Кроме ее собственного сына – подростка Ретта. Говорят, что «счастье – это Apricity».