Косовский одуванчик - [14]

– Откуда тебе это известно?

– Какая разница?

– Точно. Какая мне разница?

Я отключила объятия танго, отодвинулась, ети его мать, сказала себе, уж не влюбилась ли я в этого английского парашютного оккупанта… Теперь я точно знала, он и в самом деле обозлился, но обозлился потому, показалось мне, что понял: он больше не сможет прыгать с парашютом или ему не позволят делать это, а во мне он нашел такой парашют, с которым все равно он спрыгнет, даже если тот не раскроется.

И вдруг танго замерло, как будто наступила очередь выставить по-аргентински ногу, но вместо изысканного движения засветился большой экран.

– Прошу тишины, – закричал майор Шустер, и монтажной перебивкой на большом полотне стены засияло лицо генерала Джексона, который широким жестом вводил в кадр немецкого генерала Клауса Райнхардта. Послышался чуть гнусавый голос диктора: «В соответствии с решением генерального секретаря НАТО Хавьера Солана с сегодняшнего дня на должность командующим КФОРа в Косово вместо генерала Джексона назначается немецкий генерал Клаус Райнхардт».

На экране немецкий генерал крупным планом. Шерсть седых волос на голове. «На шарф хватит», – подумала я.

Девятнадцать наций НАТО в «Баре Кук-ри» двинули бокалы в сторону стоп-кадра с немецким генералом Клаусом Райнхардтом. «Хайль!» – кричала американская военная полиция во главе с сержантом. «Воларе!» – пел итальянец Марио. «Аз те любам!» – орал болгарский полицейский Постов. Я видела злобное лицо Гарольда Кина, который будто что-то хотел сказать мне, но, как только я отодвинулась от него, выскочил на помост перед экраном, совсем как перед немедленной высадкой на вражескую территорию. Гарольд Кин закричал, и резкий звук его слов упал в «Бар Кукри» как ужасная клятва:

– Дамы и господа, я – командир королевского парашютно-десантного полка. Впервые в истории моей Англии немец будет командовать английскими войсками. Если на это согласились мой генерал Джексон, Солана, Блэр и Клинтон, то я, Гарольд Кин, заявляю, что не принимаю их решение, и приказы немецкого командующего герра Клауса Райнхардта для меня недействительны.

– Ты был груб, капитан Гарольд Кин.

– Это была любовь!

– Я думала о том, что ты прошлой ночью в «Баре Кукри»…

– Я сам удивился.

– А я?

– Нет, меня удивило не то, что я сказал, а то, что ты проводила меня в отель «Гранд» и осталась со мной.

– Куда мне было деваться после твоего заявления, ведь я сама стала частью твоих слов про немецкого генерала.

– Ну, может, я немного хватил через край вчера, но после луга и овечек мне захотелось отомстить за тебя, да и Шустеру хотелось наподдавать после того, как я вас сфотографировал из самолета. Мне захотелось что-нибудь сделать, чтобы остаться с тобой. И вот на тебе, генерал Джексон помог мне, так легко уступив командование КФОРом….

– Ты был такой громогласный и так хорошо смотрелся во время речи в баре! Я так и вижу, как твои фотографии и слова изучают в штабе немецкого генерала…

– И не только там.

– Боюсь, переводчик тебе больше не понадобится.

– Они смогут отнять у меня только парашют.

– А капитанское звание?

– У меня есть ты, зачем мне все остальное?

– А присяга, отечество?

– Я вернусь туда только в том случае, если ты оставишь меня.

– Ты так легко отказываешься от Англии и всего, что у тебя там есть?

– Нечестный вопрос.

– Конечно!

– Ты думаешь о тех, кто у меня остался в Лондоне, – о верной жене, детях, любимой команде?

– Отвечай!

– Ну так вот, я не женат, родители у меня в Ирландии, в Дублине.

– Ты меня разочаровал… Ни одного, даже крохотного счастливого развода?

– Признаюсь, я обвенчан со своим парашютно-десантным полком.

– А теперь нам придется прыгнуть без парашюта.

Это я сказала капитану Гарольду в апартаментах отеля «Гранд», погасила его сигарету, встала, не укутавшись в белую простыню, как актрисы в голливудских фильмах. И одеваться я не спешила, это был мой маленький стриптиз наоборот, с одеванием. Я подошла к окну, и капитан Гарольд смотрел на меня с погашенной сигаретой. Я подошла к окну, произнеся по дороге:

– Прекрасный день для молодого горошка.

– Пожалуй, – сказал капитан Гарольд.

– Ничего, – ответила я, – прикури мне сигарету.

Я немного постояла у окна, раздумывая, куда бы деться, если за капитаном Гарольдом явится полицейский патруль. Потом вернулась в кровать и нежно шепнула ему:

– У тебя прекрасный карниз, с него ты можешь прекрасно спуститься на тротуар и без парашюта.

– Зачем?

– Разве я должна учить парашютиста, что после неправильного прыжка следует подать рапорт?

– Не собираюсь я ничего подавать.

– Затянись разок за меня.

– Почему?

– Я хочу видеть дым в твоих глазах.

– Дым в моих глазах? Ты имеешь в виду тот старый американский шлягер?

– Да, я хочу знать, какие песни ты помнишь, чтобы определить твой возраст.

– Считай мой возраст со вчерашнего вечера.

– Боюсь, мы не успеем выпить по два бокала старости, как тебя выгонят из Приштины.

– Меня не тронут, а даже если и захотят, то не поймают. Давай вставай, идем. Отведи меня куда-нибудь подальше, хотя бы в эту вашу Сербию.

– Не могу.

– Хранишь верность Косово?