Космос и палеонтология - [5]

Этот давно известный характер палеонтологической документации заставил исследователей предположить, что существуют два пути исторического развития жизни (эволюционного прогресса): адаптация, приспособление к местным и временным, частным условиям жизни и общее усовершенствование организма - его усложнение, универсализация действия, повышение энергетики и защищенности от влияния внешней среды. Из этих двух дорог эволюции одна - адаптивная радиация - постоянно заводит группы животных в тупики, а другая, названная путем ароморфоза, или ортогенеза, есть непрерывное восхождение к совершенству организма.

Нетрудно видеть, что на самом деле оба "пути" - лишь две стороны одного и того же диалектического процесса, в котором великая необходимость совершенствования организма проявляется через сумму случайных адаптации. Слепая сила естественного отбора становится "зрячей" в том смысле, что получает направленность, непрерывно действующую в течение всей огромной длительности органической эволюции на Земле.

Необходимость исторического развития заключается в приобретении наибольшей независимости от внешней среды - того самого гомеостазиса, без которого не может быть накопления и хранения информации, абсолютно необходимой для выживания. Чем "прочнее" и длительнее гомеостазис в индивидуальном существовании, тем больше информации накапливается в индивиде, тем более он универсален, пригоден для жизни в разных условиях, тем менее он зависит от узких экологических ниш. Совершенно очевидно, что, кроме общей защищенности организма от потери влаги, изменений температуры и давления, солнечной радиации и т. п., помимо способности преодолевать чисто механические препятствия, универсальная форма животного должна еще обладать умением разыскивать и распознавать пищу в ее разных видах и условиях среды, а для этого - запоминать множество данных. Универсальность (эврибионтность) неминуемо требует развития куда более многосторонних качеств, чем для частного приспособления к узкой нише и прежде всего - достаточной мускульной силы, запасов энергии внутри организма, мощных органов чувств и механизмов управления, то есть нервно-гормональной системы. Следовательно, требуется возникновение большого мозга, который в неизбежном противоречии требует повышенной энергетики, поскольку его деятельность немыслима без усиленного питания. С этим его свойством знакомы теперь не только специалисты, но и широкие круги населения - речь идет о тех четырех минутах, которые составляют интервал от клинической до необратимой смерти человека.

Сказанное не представляет собой чего-либо нового, но в применении к историческому развитию жизни делает понятным и обязательное появление интеллекта у высших форм и ту упорную борьбу за независимость от среды обитания, какую вели неисчислимые поколения растений и животных, прошедшие за миллиарды лет по поверхности нашей планеты.

И еще одно: никакой скороспелой разумной жизни в низших формах вроде плесени, тем более - мыслящего океана быть не может. Это, впрочем, знали еще 2 тысячи лет назад. "Нет разума для несобранного!" - восклицает индийский поэт-философ в Бхагават-Гите. - И нет для несобранного творческой мысли..."

Чтобы осмысливать мир, надо уметь видеть и запоминать все его неисчерпаемое разнообразие и, мало того, - еще пользоваться его законами для борьбы за жизнь. Крупный мозг у животных возникал не раз в истории Земли, но все такие случаи были преждевременны, потому что организмы еще не поднялись на нужный уровень гомеостазиса и энергетики, как, например, спрут, о котором я уже упоминал. В других случаях большой мозг, даже больший, чем у человека, возник у дельфинов и других китообразных тогда, когда полное приспособление их организмов к воде исключило переход в другую среду. Невозможным стало и создание искусственной среды без наличия способности изготовлять орудия. Только человек сам облегчил себе окружающие условия, расширил кормовую базу с помощью огня и создания разумных запасов и тем смог освободиться от внешней среды настолько, чтобы наблюдать, осмысливать и подчинять себе мир своей планеты. Тем самым он стал на пороге высшей свободы человеческого общества, которое должно окончательно сбросить гнет среды, лежащий на живой клетке, наверное, уже 2 - 3 миллиарда лет с момента зарождения протожизни.

Человек не характерен никаким особым приспособлением и какой-либо узкой экологической нише, и в этом одно из самых поразительных его свойств. Жизненная форма человека столь же примитивна, как и у его отдаленных предков, и уходит на сотню миллионов лет в глубь геологического времени. Внешняя архаичность совмещается с высоким уровнем физиологической организации, энергетики и гомеостазиса, способным к несению огромной нагрузки - мозга. Чем выше уровень организации жизни, тем более конвергентны ее формы, и человек не только не исключение, но наиболее конвергентен. С увеличением палеонтологических данных "корни" человека уходят все глубже. Сейчас нам известны уже пользовавшиеся орудиями пралюди (австралопитеки) из слоев возрастом в два с половиной миллиона лет. Подобные же формы появлялись в разных отдаленных местах земного шара, конвергировали и, вероятно, скрещивались в пограничных областях обитания, т. е. нигде не образовывали специализированных видов, а лишь подвиды как дальнейшие ступени развития мозга и труда. Без сомнения, в дальнейшем будут найдены еще многие, так сказать, сопутствующие формы человекообразных вроде огромных гигантопитеков, мегантропов и т. п.