Космология монстров - [59]

Я попыталась отшутиться. Я подумала, что таким способом он хочет показаться дружелюбным и поощрить меня к участию.

Но затем он начал разглагольствовать о людях, которые покинули их церковь и начали посещать другие места, и говорить о предательстве. Он называл имена людей по одному и отменял все благословения, которые они получали в его церкви. Например, «Джейн Данлоп, которая познакомилась со своим мужем в этой Церкви и крестила здесь ребенка, я аннулирую твой брак и твое спасение! Отныне ты проклята!». И так для двадцати разных людей, Ной. И каждый раз все присутствующие были этим довольны. Они кричали «Аминь!» и «Хвала Иисусу!».

– Даже Брин? – спросил я.

– Брин не кричала, – ответила Юнис. – Она сидела молча. Потом я сказала ей, что проповедь показалась мне странной и неправильной, а она ответила: «Теперь ты знаешь, как я отношусь к тому, чем твоя семья зарабатывает на жизнь». Поговорив, мы заключили с ней сделку: в этом году я немного отдохну от «Блуждающей тьмы», а она попытается найти для себя другую церковь. Не такую… враждебную и странную. И мы сможем с ней тусоваться, не чувствуя неловкости.

– Погоди, – сказал я. – Что значит «немного отдохнешь»?

– В любом случае в этом году я не особо вникала в дела, – ответила она. – У меня был сложный семестр. Мне кажется, я заслужила год отдыха.

– Да уж! Неужели ты позволишь каким-то чудикам-сектантам себя запугать? Юнис, это неправильно!

Она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.

– Это не увольнение. Просто… небольшой отпуск. – Она встала с кровати. – Ладно, уже поздно. Спокойной ночи, малыш. Не засиживайся допоздна.

Она поцеловала меня в щеку и ушла.

Я немного подождал, но в эту ночь мой Друг не вернулся.

7

На следующий день за завтраком я показал маме свой набросок, ожидая, что она утвердит его без возражений. Но вместо этого озабоченность на ее лице сменилась чем-то вроде тревоги.

– Где ты такое увидел? – спросила она.

Я сделал вид, будто изучаю рисунок.

– Не знаю, придумал. А что?

Она, казалось, хотела мне что-то сказать.

– Чего? – спросил я.

– Ничего, – ответила она.

– Мама, ты что-то скрываешь.

Почему она так встревожилась?

Мама провела пальцами по рисунку и вновь посмотрела на меня.

– Ты не… ты никогда раньше не видел это существо?

Мое любопытство усилилось до крайней степени.

– А ты? – спросил я.

Напряженная линия ее рта слегка расслабилась, когда она покачала головой.

– Нет. Конечно же нет. Просто вся эта история с Марией Дэвис выбила меня из колеи.

Я не знал, как на это реагировать. Какое отношение костюм Монстра может иметь к Марии Дэвис?

– Прости, – сказала мама. – От этого чудища у меня мурашки по коже.

Я понял, что она решила сдаться и позволить мне сделать так, как я хочу, поэтому не стал развивать эту тему дальше.

– В этом и смысл, – ответил я.

8

Я отказывался участвовать в репетициях, пока не получу свой костюм. Глупость какая – пытаться утаскивать людей в своей повседневной одежде. В таком случае мои коллеги не смогут воспринимать меня всерьез. Каким бы замечательным ни получился итоговый образ, мои жертвы все равно будут помнить меня как обычного потного Ноя. Когда они увидят меня в костюме в первый раз, я должен стать для них настоящим Монстром.

Поэтому, пока мои коллеги по актерскому составу изучали коммуникации и перекрытия, я запоминал лабиринт Монстра, позволявший ему незаметно следить за посетителями и появляться в неожиданных местах, чтобы пугать или утаскивать во тьму наших подставных персонажей, которые всегда носили имена Брэд или Кэтти. Я носился кругами, гулко топая по бетонному полу и деревянным ступенькам, сотрясая шагами хлипкие стены декораций. Мне придется передвигаться в этом пространстве в тяжелом костюме и маске, перекрывающей зрение, причем в темноте. Поэтому я бегал и бегал. К концу первой недели я уже мог перемещаться с закрытыми глазами.

В перерывах я садился у открытой гаражной двери, жадно поглощал воду и впитывал все, что приносил очередной день. Иногда со мной сидели Кайл и Донна (которой досталась роль Кэтти). В этих маленьких сценках Кайл играл роль «рубахи-парня», заводя разговоры возле Донны и отпуская шуточки. Я изо всех сил старался казаться «нормальным интересным чуваком».

Новый костюм подготовили к концу второй недели, и мы представили его на репетиции в пятницу. Не показав никому его заранее и даже не рассказав, что мы задумали, мама объявила, что с сегодняшнего дня актеры начнут репетировать с выключенным светом. «Брэды» и «Кэтти», собравшиеся вместе, чтобы сыграть «публику», получат по одному фонарику для перемещения по складу.

На этой первой репетиции с выключенным светом мама дала мне полный карт-бланш, позволив появляться там, где и когда я захочу. «Брэды» и «Кэтти» пошли по лабиринту, а я молча – возле них. При свете они ходили со скучающим высокомерием и уверенностью. Теперь же, в темной тишине, в их смехе зазвучали нервные нотки.

– Господи! – произнес один из «Брэдов», когда я впервые появился в кабинете Профессора. – Я знаю, что он не настоящий, но… Господи…

Донна светила фонариком своей группы взад и вперед, но после первого появления я скрывался долго. Я проследовал за ними в морг, потом в танцевальный зал, где оркестр заиграл свою безобразно громкую музыку, и танцующие актеры завальсировали по комнате, преграждая путь «Брэдам» и «Кэтти», подобно танцующему морю. По сценарной задумке данный зал с его тусклым освещением и широким полом должен был стать местом отдыха от невыносимого напряжения маленьких темных комнат, но так как я еще не выскочил, мои жертвы все больше раздражались из-за ощущения своей незащищенности. Словно живые сгустки нервной энергии, они прошаркали через весь зал, выключив на минуту фонарик, и достигли, наконец, двойных дверей с надписью «Выход» на противоположной стороне. Выйдя через нее, они снова погрузились в непроницаемую тьму.