Космология монстров - [31]

 – отвечает папа, но Сидни понимает, что он врет.

Взрослые всегда врут. Они говорят, что Санта-Клаус существует, а монстры нет; что они еще любят друг друга, хотя это не так; и что делают все возможное, когда на самом деле им все равно. Вот и еще одна ложь, которую можно добавить к этому списку.

Юнис слабо улыбается папе с мамой. Сидни ощущает тошноту.

«Простите», – говорит она и выбегает через заднюю дверь, чтобы оказаться подальше от этих лжецов, и вот она снова в Склепе, и снова ночь Хэллоуина, и она следует вместе с группой за Могильщиком в совершенно темную комнату. Гости нервно хихикают.

Полная тьма нарушается короткой вспышкой ослепительного света и ощущением чего-то движущегося слишком быстро, чтобы успеть разглядеть, после чего комната вновь погружается во тьму. Посетители ахают. Один из них вскрикивает.

Свет возвращается – в этот раз в виде двух вспышек, а потом трех. Сидни видит фигурку в дальнем конце комнаты, маленькую и гибкую. Она узнает в ней себя – другую версию себя, которая играет роль в ночь Хэллоуина. Она наблюдает, как ее двойник делает пять балетных позиций, и чувствует, как ее собственные мышцы напрягаются и изгибаются – даже когда она стоит неподвижно среди незнакомых людей. Теперь она одновременно и зрительница, и исполнительница, и когда из спрятанного в углу кассетного магнитофона раздается музыка – легкое, но зажигательное фортепианное попурри, к которому позже присоединяются звон колокольчиков и низкие басы, – ее плавные движения в стробоскопическом свете рассыпаются на серию выхваченных из темноты поз: руки вверх, нога вперед, голова наклонена, руки вытянуты вдоль тела и так далее. Она стоит на цыпочках и кружит по комнате, как учила ее миссис Рэнсом.

Странное спокойствие охватывает Сидни; спокойствие, которое приходит только во время выступлений. Наблюдающая Сидни исчезает и сливается с танцующей Сидни. Она поднимает одну ногу как птичка, затем croisé derriere, крутится раз, другой, третий и после третьего оборота попадает в комнату Юнис, в то время как сестра ее сидит за столом и читает вслух нелепо огромную книгу из библиотеки.

«Глиобластома – опухоль, образующаяся из астроцитов, нейроглиальных клеток звездчатой формы с многочисленными отростками, являющимися опорными клетками нейронов, которые обеспечивают их питание и физическую поддержку. Глиобластома – это очень злокачественная опухоль…»

«Что значит «злокачественная»?» – перебивает Сидни.

«Угрожающая жизни, – поясняет Юнис. – Очень опасная. – Она принимается читать дальше: – Это очень злокачественная опухоль, поскольку клетки начинают быстро делиться благодаря обширной сети кровеносных сосудов. Существуют две формы глиобластомы: первичная, или «de novo», которая формируется и обнаруживается очень быстро. И вторичная, имеющая более длительный период роста, но остающаяся чрезвычайно агрессивной».

«И какая форма у папы?» – спрашивает Сидни.

«Первичная», – отвечает Юнис.

Сидни и Юнис сидят какое-то время в тишине, пытаясь понять, как теперь жить с апокалиптическими последствиями этой информации.

«Ты же мне поверила? – спрашивает Юнис. – О том человеке у окна?»

Сидни встает и выходит из комнаты, но, пройдя через дверь, оказывается в больничной палате. Папа лежит на постели, все его волосы выпали, тело исхудало, лицо осунулось. Мама сидит на стуле, придвинутом поближе к кровати. Она выглядит гротескно рядом с папой, словно набирает вес с той же скоростью, с которой папа его теряет. Словно она высасывает из него кровь, чтобы кормить ею ребенка внутри себя. Сидни и Юнис сидят на диване в углу и смотрят телевизор с выключенным звуком. Кажется, идет передача о рыбалке.

Мама держит на коленях блокнот, делая в нем заметки и наброски под диктовку папы. Они обсуждают «Дом с привидениями», который построят в следующем году, словно папа будет с ними рядом. У папы новая идея – выстроить целый город, и теперь они с мамой наполняют его зданиями.

«Гостиница, – говорит папа. – Не отрезанная от всего мира, как в «Сиянии», а прямо посреди города. Причудливая, но заброшенная. На открытых окнах развеваются занавески, в комнаты наметает снег, повсюду странные рождественские клоуны. Этакий «дом смеха», перенесенный в зимнюю Страну чудес».

Мама показывает ему нарисованный ею набросок:

«Как-то так?»

Папа выхватывает у нее блокнот и карандаш, затем переворачивает страницу и наносит быстрые карандашные штрихи.

«Господи, Маргарет, да пусть лучше я умру в одиночестве, чем буду дальше терпеть твою тупость».

Юнис закрывает лицо руками, но Сидни сидит, не поднимая головы. Папа болен. Он не контролирует себя, когда говорит эти ужасные вещи – хотя в данном случае Сидни с ним втайне согласна. Мама слаба. Сидни видит боль, отобразившуюся на простодушном лице матери. Она недостаточно сильна. Она его не заслуживает. Она уже готова к его смерти.

Сидни думает, что лучше бы тоже умерла, если бы пришлось выбирать между этим и жизнью с матерью.

Вдруг она снова оказывается на сцене в Склепе. Поворот, поворот, еще поворот. Звенящие колокольчики и дребезжащее пианино с глубокими басами, а также редкие яркие взрывы шума, прерывающие музыку подобно паническим крикам в кровавых фильмах. Опухоль из астроцитов. Клетки звездчатой формы, красиво изображенные в книге, – как зефиринки, плавающие в сахарных хлопьях. Короткие контролируемые вдохи. Не позволяй зрителям видеть, как усердно ты работаешь. Будь артисткой, Сидни. Твои движения должны выглядеть легко. Поворот, поворот, поворот. Расторможенность, облучение, нейролептики. Припадки, изменение личности, неоперабельность. Поворот, поворот, поворот, теперь еще быстрее, потому что, хотя Сидни и сильная, но она не хочет видеть остальное.