Космология Эроса - [18]

Однако Эрос — это не сексуальное влечение, а половой инстинкт — вовсе не Эрос. Мы можем описать Эрос в его важных моментах, лишь отталкиваясь от сексуального влечения. Но для начала надо определить, в чем они схожи и почему их так часто путают друг с другом. Для начала настойчиво просим иметь в виду, что сейчас мы говорим о подлинном половом инстинкте, а не о «стремлении к размножению».

Если мы будем должны одним словом охарактеризовать тот самый призрак, который по меньшей мере никогда не отсутствует в эротическом состоянии, то мы скажем: наслаждение. И если эротический импульс по аналогии с сексуальным инстинктом моментально проявляется, то это стремление к наслаждению. Надо сразу же оговориться, что то, что мы обычно подразумеваем под сладострастием, также проявляется в сексуальном порыве, а также в случае его удовлетворения. Действительно, это сложно описываемое чувство, которое трудно передать в деталях, но оно связано с интимными отношениями или процессами, их заменяющими, что в итоге вызывает желание думать о наслаждении. Однако уже само использование лексики может привести нас к выводу, что здесь мы наблюдаем смысловое сокращение, сужение смысла, так как сексуальное удовольствие оставалось фоном эротического наслаждения. Нет ничего зазорного в упоении победой (триумфом) или жестокостью, хотя по меньшей мере с формальной точки зрения все это не является разновидностью полового акта! Во всяком случае, едва ли может быть случайным совпадением, что сексуальное наслаждение задает тон для использования некоторых слов. Мы должны обнаружить, что в чувственном удовлетворении должно быть что-то от эротического состояния, и в итоге эти явления перепутались между собой. Однако для начала мы должны отметить принципиальные различия. Сексуальное поведение, несомненно, является животным инстинктом с целью неповторимой и преимущественно относительно недолгой контактной близости двух разнополых существ, в результате чего и достигается скачок наслаждения! Но это лишь означает, что инстинкт сам по себе не стремится к наслаждению! Это лишь добавление к желанию получить удовольствие, а также разным половым желаниям. Напротив, животное в нас (как, собственно, у животного) испытывает сладострастие, когда поддается сексуальному инстинкту. Но в состоянии интимного возбуждения стремление идет не к наслаждению, а к представителю противоположного пола, с которым есть желание объединиться! Напротив, Эрос — это не стремление, а совершенное состояние. Конечно, это не вынужденное состояние, исполненное «само по себе», а именно свершившееся удовольствие!

В данном случае мы находим убедительное обоснование, почему мы не могли использовать ни одно из ранее перечисленных значений слова «любовь», чтобы безошибочно отграничить от Эроса. Ни в коем случае ни с любящим, ни с любовным влечением мы не находим ничего похожего на стремление к наслаждению, не говоря уже о сладострастии. Даже самые близкие к этому понятию «любви» всегда подразумевают простые эмоциональные состояния, а в каждом чувстве есть некоторое устремление. С другой стороны, элементарный Эрос относится к тому состоянию, когда уже далеко позади оставлены все устремления, и, как

мы можем предположить, он относится к другим силам, которые обнаруживаются только в человеческом чувстве. Это так называемый «экстазис» античности, и не «экстазис» вообще, но сладострастно-блаженный восторг. Кроме этого, если мы будем сравнивать дефиниции, приведенные у Платона, с тем, что мы обсуждаем сейчас, то мы будет вынуждены признать, что он исказил эротическое состояние, подогнав его под состояние сексуальной необходимости. Его Эрос является «демоническим», он проявляется в стремлении и преследовании того, чтобы любовные отношения стали средством для достижения духовного совершенства. В итоге нам обещано, что нет большего счастья, чем обладание другим человеком. Однако как бы ни обстояли дела с духовным блаженством, оно является несомненным, у него нет удовлетворения, прямо пропорционального стремлению, которое ему предшествовало. Как, например, чувственное наслаждение в интимном акте также «удовлетворяет» предшествующий ему инстинкт объединения.

И мы утверждаем, что нет никакого блаженства, будь то чувственное или же духовное, чей характер близок к истинной Телете, если в нем не кроется удовлетворение в форме импульса и желания! Теория счастья с точки зрения удовлетворения порыва означает интерпретацию самой жизни с позиции умышленно неудовлетворенной воли! Если говорить об ошибочной волевой метафизике Шопенгауэра, к которой мы вернемся несколько позже, то она на крайней мере заслужена тем, что доказала: удовлетворение воли кроется лишь в мимолетных моментах перехода от состояния еще-не-владения к состоянию владения, что является очень коротким мигом, а после этого наступает состояние апатии и скуки. Для выхода из него необходимо использование новых стремлений, ведущих к проявлению силы воли. Примитивное удовлетворение — это не что иное, как ощущение различий, сопровождающее любое преодоление препятствий. Точнее говоря, ощущение разницы между менее интенсивным и более интенсивным, а стало быть, это ощущение не имеет окраски и четких характеристик. Нередко неправильно трактуется счастье (в подлинном значении этого слова), поскольку удовлетворение уничтожило таившийся в нем способ переживания, дабы заменить его тусклым чувством проявленной воли, которая уже не преодолевает сопротивления. По этой причине путь, предложенный Платоном, всегда ведет от красочного счастья, подаренного чувственностью, к «небесному» удовольствию, что скрывает безразличие, бескровная уверенность в правоте своего успеха. А теперь давайте решительно рванемся вперед: сексуальное удовлетворение сладостно в той степени, в которой оно причастно к состоянию эротического опьянения, при этом сексуальное сладострастие не обладает совершенством Эроса, поскольку оно просто удовлетворяет животные инстинкты или же подчеркнуто человеческие желания. Если же вернуться к их сравнению, то мы отметим два основополагающих различия. В то время как удовлетворение полового инстинкта через удовольствие связано с интимным соитием двух существ, строго говоря, двух существ разных полов, для эротического опьянения нет подобного ограничения. Оно может возникать даже при беглом взгляде на любимое существо, как противоположного пола, так и однополое, это может быть вообще животное и цветок. И это не может быть пробуждено только лишь через легкий аромат, вкус вина или изящный звук, оно пробуждается лишь в самой оглушительной мечте. Это празднество подобно оргии пробуждения весенней бури, в проливном дожде, на пылающем горном хребте, в грохоте морского прибоя, в подаренной природой «первой любви», которая отдается в руки судьбы. Это наслаждение во время подъема и упадка; наслаждение, которое в радостно болезненной трансформации чувствует смерть и погибель! В длящееся вечность мгновение совершенства можно видеть и распаханную землю, и отрешенность кристалла. И вместе с тем все, что обозначили, надо было бы упомянуть лишь во вторую очередь.