Космический вальс - [2]

– Речь идет о ликвидации вредных явлений природы, – отозвался Гартман. – Не будете же вы утверждать, что человечеству нужны ураганы!

– Насчет ураганов спорить не буду. Все, что разрушает, не должно иметь места на земле! Но на земле должен быть ветер! Пусть шелестят деревья и по воде скользят яхты! Душно станет на земле без ветра… Я понимаю, может быть, мы слишком привыкли к комфорту и нас раздражают погодные колебания. Но поймите, уничтожив ветры, дожди, морозы, мы уничтожим одно из самых прекрасных явлений на земле… – Юра помолчал. – Мне нередко приходится покидать нашу планету. Как вы думаете, что чаще всего я вспоминаю там, на пустых звездных трассах? Грибные, осенние дожди. Когда с лукошком забираешься в лес и бродишь по туманным тропам… И еще я вспоминаю, как в юности мы играли в снежки, как лепили снежные городки и катались с ледяных горок… Неужели все это мы приговорим к смерти и лишим человека радости общения с природой?

Петров сел. Ему зааплодировали. Гартман поскреб крючковатыми пальцами затылок и мрачно спросил:

– А что же делать с жалобами руководителей хозяйств? Они просят стабильной погоды…

Поднялся шумный спор. Профессор призвал к порядку и попросил высказываться как положено. Каждый член Совета посчитал нужным взять слово, в том числе и я. Мы поддержали выступление Юрия и выразили мысль – а почему бы не сделать и погоду устойчивой, и ликвидировать разрушительные силы, и… вызывать по желанию дождь, снег, ветер и даже северное сияние!

Совет утвердил этот единственно приемлемый вариант, и был создан Центр управления погодой планеты. Центр подготовил технический проект и в течение десяти лет работал над его внедрением. И вот теперь, уже более четверти века, мы не знаем, что такое губительная буря: там, где убирают урожай, всегда светит солнце; по заказу, например, грибников, в нужных местах окропляем леса; зимой «устраиваем» снегопады и «устанавливаем», когда необходимо, мягкие морозные дни.

Сегодня, точно по заявке, – снег.

Я стою у окна и не могу оторвать глаз от величественной картины. Медленный густой снегопад. Сонм снежинок, миллион раз описанный в литературе. Сколько радости приносит он людям, сколько поэтов побудил взяться за перо, сколько соединил сердец! Не в такой ли день, в юные годы, решилась судьба Юрия и Жанны, а я окончательно понял, что влюблен бесповоротно, до конца дней своих?

Давно это было, можно и забыть. Но любовь памятлива, она не позволит выскользнуть ни одной подробности, самой незначительной для других, но очень важной для тебя, потому что подробность эта связана с именем любимой…

Безостановочно катит белые волны снежная река. Рябая гладь ее словно огромный фосфоресцирующий экран. Изменился ход моих мыслей – изменилось изображение. Теперь я различаю едва уловимые силуэты моей далекой юности, милых сердцу друзей…

В самом деле – не Жанна ли это в школьном классе? Косички с пышными бантами торчат в стороны, Жанна качает головой, и банты упруго взлетают, опускаются… Выражения глаз не видно, зато шевелятся губы, как будто Жанна поет… Может быть, и вправду – поет? Ну точно, она напевает свою любимую песенку «Динь-динь, колокольчик»… Жаль, изображение беззвучно, слова песенки теряются в еле слышном шорохе падающего снега…

На снежном экране мелькнула тень. Кажется, это рука… Точно – рука! Она тянется к банту и вот-вот схватит его, как мальчишка уснувшую на травинке стрекозу… В мгновение ока руку перехватывает другая рука, и на экране замельтешило, заметались, забегали цепкие тени…

Вон куда потянула память! Она напомнила действительный случай, когда он, Матти, схватил Юркину руку, и они подрались до синяков. Школьное собрание осудило драчунов – ведь было нарушено незыблемое правило взаимоуважения, товарищества. Поскольку Юрка вовсе не хотел обидеть Жанну и намеревался всего лишь притронуться к косичке, а я, не поняв, вступился за девочку, нам простили кулачный бой и заставили помириться. Это была первая и последняя наша драка, которая, впрочем, почему-то сблизила нас еще больше… И Жанна после того случая более пристально, более нежно стала взглядывать на меня. Хотя, как показала дальнейшая жизнь, это вовсе ничего не значило…

Семь школьных лет промчались быстро, открылись для нас двери вузов. Наши способности определили специализацию – Юрия направили в школу космонавтов, меня – стали обучать конструкторскому делу, Жанна готовилась стать педагогом. Еще семь лет – вузовских – тесно сблизили нас. Встречались мы довольно часто и, как в школьные годы, увлеченно спорили, валялись на теплом пляжном песке, посещали театры… Со мной творилось что-то невообразимое. С каждой новой встречей я все больше и больше понимал: я не могу без нее! Я не сводил с нее глаз; даже если не смотрел на нее, чувствовал каждое ее движение, поворот головы, изгиб стройного тела… Она жила во мне, я думал о ней каждую секунду, она, как компас в мир прекрасного, вела и определяла всю мою жизнь. Где бы я ни находился – я знал: есть на свете она. Больше мне ничего не надо…

Впрочем, я часто удивлялся сам: что особенного в этой девушке? Многие одноклассницы, а потом и однокурсницы, выглядели куда более эффектно. А здесь – сама простота… Маленький слегка вздернутый нос, сердечко губ, пухлые щеки, серые глаза и русые прямые пряди волос… Миллионы женщин обладают такими носами и губами, носят такую же прическу… Может быть, тайна в глазах? Наверное… Ведь они не совсем серые, а с примесью лазури. Взгляд открытый, прямой… До сих пор не знаю – в чем сила ее обаяния. Только все, в едином сочетании – именно в таком! – мне до слез нравилось, будило непонятные чувства…