Космические хроники, или Почему инопланетяне до сих пор нас не нашли - [19]

Глава седьмая Зачем исследовать? [25]

В отличие от других животных, люди спокойно спят на спине. Этот простой факт позволяет нам перед сном глядеть в бесконечное ночное небо, размышлять о нашем месте в космосе и гадать, какие еще неизведанные пространства откроются перед нами. Может быть, какой-то из наших генов заставляет нас из чистого любопытства проверять, что ждет на другом краю долины, за морями или за космической пустотой. Не важно из-за чего, но мы без устали планируем открытия. Для нашей культуры ценность новых путешествий и новых горизонтов, которые они открывают, несомненна и на сознательном, и – особенно – на бессознательном уровне. Потому что без них наша культура оказывается в тупике, и наш вид чахнет. Ведь мы можем засыпать и лицом вниз.

Глава восьмая Анатомия любопытства [26]

Нас, современных людей, мучает множество вопросов. Вопрос, попадем ли мы на работу вовремя. Вопрос, получится ли испечь кукурузные кексы по рецепту из интернета. Вопрос, не кончится ли бензин до следующей заправки. Само по себе слово «вопрос» ничем не примечательно. Но на самом деле стремление задавать вопросы – одна из самых выдающихся способностей человеческого разума.

Большинство из нас периодически ощущает приливы любопытства. Мы то и дело наталкиваемся на объект или явление, не имеющие объяснения. Мы видим в этом невероятную красоту и величие, изумление приводит нас в состояние тихого ступора. Замечательно не только то, что у человека есть это чувство, но и то, что самые разнообразные явления могут вызывать его у множества людей.

Благоговейные размышления ученого на границе познанной и непознанной вселенной – на краю космических открытий – очень похожи на религиозное благоговение. И на зависть многим профессиональным художникам, эти произведения искусства лишают зрителя дара речи – остаются лишь ощущения, достигающие дальних пределов эмоционального спектра. Столкновение с непознанным происходит на духовном уровне и не может быть осознано одномоментно, оно требует постоянной рефлексии, размышлений о его значении и о наших взаимоотношениях с ним.

Все элементы этой троицы человеческих устремлений – науки, религии и искусства – сильно связаны с нашим удивлением и любопытством, возникающими в окружении тайн. Где нет тайны, нет и удивления.

Вид выдающегося произведения инженеров или архитекторов заставляет нас застыть от уважения перед величественным сочетанием науки и искусства. Такого рода проекты способны преобразовывать ландшафт нашей цивилизации, громко заявляя человечеству и всей вселенной, что теперь нам покорны силы природы, которые прежде заставляли нас вести кочевую жизнь, ограниченную поисками пищи и укрытия.

На смену прежнему любопытству неизбежно приходит новое, потому что новые тайны приходят на смену старым. Необходимо, чтобы так продолжалось и дальше, иначе наша культура будет застаиваться и во времени, и в пространстве.

Наблюдая за планетами две тысячи лет назад, задолго до того, как мы поняли, как и почему они движутся по ночному небу, александрийский математик и астроном Клавдий Птолемей не мог сдержать благоговения. В книге «Альмагест»[27] он написал:

Знаю, что смертен, что век мой недолог,

и все же – когда я

Сложный исследую ход круговращения звезд,

Мнится, земли не касаюсь ногами, но, гостем у Зевса,

В небе амвросией я, пищей бессмертных, кормлюсь[28].

Люди больше не пишут стихов об орбитах планет. В XVII веке Исаак Ньютон разгадал эту тайну с помощью универсального закона тяготения. Закон Ньютона, который теперь проходят на уроках физики в средней школе, остается простым напоминанием, что на вечно расширяющейся границе открытий, на Земле и в небесах, нет пределов ни тайнам природы, ни творческому разуму человека и что нам периодически приходится заново определять, что считать удивительным, а что – уже познанным.

Глава девятая С днем рождения, НАСА! [29]

Дорогое НАСА!

С днем рождения! Может быть, ты не знаешь, но мы с тобой – ровесники. В те же первые дни октября 1958 года, когда Закон о космических исследованиях[30] родил тебя, национальное гражданское космическое агентство, моя мать родила меня в Восточном Бронксе. Так что празднование наших золотых юбилеев, начавшееся на следующий день после того, как нам исполнилось по сорок девять, и продолжающееся целый год, – отличный повод поразмышлять о нашем прошлом, настоящем и будущем.

Когда мне было три года, Джон Гленн впервые облетел вокруг Земли. Когда мне было восемь, в трагическом пожаре капсулы «Аполлона-1» на стартовом столе ты потеряло Чаффи, Гриссома и Уайта. Когда мне было десять, ты высадило Армстронга и Олдрина на Луну. А когда мне было четырнадцать, ты прекратило полеты туда. Все это время я гордился тобой и Америкой. Однако в моем сердце не было наполнявшего многие сердца и умы волнительного ощущения сопричастности этим путешествиям. Я был слишком мал для профессии астронавта. Но еще я знал, что я слишком темнокож, чтобы ты выбрало меня для этого эпического приключения. А кроме того, хотя ты и гражданское агентство, самые знаменитые из твоих астронавтов были военными летчиками, даже в те годы, когда война становилась все менее и менее популярной в нашем обществе.