Кошка в сапогах - [4]

Вот только этого ему и недоставало!

Маркиза держала в руке высокий бокал из золотистого стекла и понемногу отпивала из него бледно-золотое вино. Как-то одновременно у всех, кто окружал финна, бокалы опустели. Был призвал официант, выслушал заказ, прибежал с целым подносом, и выстроил на столе по диагонали ряд совсем других бокалов, из зеленоватого стекла, но полных до нужного уровня.

Шалганов не решался подойти. Вроде бы свирепая маркиза не должна была при всех выцарапывать ему свободный от черной повязки глаз, но она запросто могла поставить его в неловкое положение. Теперь он уже был не рад, что Томка избавила ее от опеки мужа. Оставалось одно - идти канючить под дверью, чтобы она прекратила хулиганить и выпустила ревнивого супруга на свободу.

Шалганов выскочил в коридор - и не узнал нужной двери. Какое-то время он мыкался взад-вперед, забрел даже на кухню, потом вернулся в коридор, и это получилось очень вовремя - он оказался там одновременно с маркизой.

Шалганов задом наперед ввалился обратно на кухню и сел на стол, уставленный подносами с бутербродами. На его долю достались те, что с красной икрой.

К счастью, никто этого позора не видел. Шалганов, отряхиваясь, выскочил из кухни и увидел, как в коидор выходят из гостевой комнаты Драгомирский и Томка. Причем оба поправляли одежду: Драгомирский застегивал камзол, а Томка подтягивала черные лосины.

Самопожертвование приняло совсем уж фантастические размеры!

Очень довольный, что есть кому призвать к порядку зарвавшуюся маркизу, Шалганов поспешил в гостиную. И точно - место рядом с финном освободилось! Он кинулся к долговязому Куоккинену, как жених к невесте, и шлепнулся рядом, и заговорил по-английски, продолжив свой прерванный монолог, и вообще опять поверил в светлое будущее.

Нежная ручка легла ему на плечо...

Он подскочил и, как балетный артист повернулся прямо в воздухе. Но это была Томка. Левой рукой она придерживала шалгановское плечо, а правой раскручивала кончик хвоста чуть ли не перед носом у финна. Финн сразу понял - киска явилась по его скандинавскую душу!

Он тут же подвинулся, уступая ей место, и произнес английский стишок про кошечек, и услышал в ответ "Мяу!", а Шалганов тем временем ломал голову неужели Томка до того его любит, что ради него решила покорить финна, от которого так много зависит?

До Нового года оставалось чуть больше часа, когда еще несколько человек подошли к дивану с финном и Томкой, в том числе - чета Драгомирских. Маркиза села в кресло, сам Драгомирский встал за спинкой, средневековый палач и арабский террорист тоже откуда-то вдруг взялись. Началась суета с передаванием бокалов. Маркиза встала, и все за ней следом, она провозгласила тост за дружбу с Финляндией, поднесли бокалы к губам и...

И тут произошло невероятное. Сделав глотка два, маркиза вдруг уронила бокал, покачнулась и рухнула обратно в кресло. Это был обморок - но очень странный обморок, потому что на губах женщины появилась розовая пена, пробилась сквозь черное кружево маски и заставила всех онеметь.

Драгомирский кинулся приводить в чувство жену, Привидение выхватило из-под савана мобилку и принялось названивать в "скорую помощь".

- Занято! - восклицало оно в отчаянии. - Опять занято! Опять занято!

Аникины примчались на помощь. Событие было для праздника совсем неподходящее, и они хотели, чтобы шуму вокруг него было поменьше. Драгомирский взял жену на руки, хозяйка пошла вперед, показывая путь, и в считаные минуты маркиза перестала смущать своим бессознательным состоянием дорогих гостей. Ее уложили в гостевой комнате на диван, а один из официантов вызвался оказать первую помощь - он, оказывается, был недоучившимся медиком. Первым делом он выставил всех, включая Драгомирского, из гостевой в коридор.

Шалганов, сам не зная зачем, последовал за процессией. И оказался в коридоре вместе с Аникиными, Драгомирским и арабским террористом.

Ревнивый муж первым делом шагнул ему навстречу, причем держал наготове сжатые кулаки.

- Ваша работа? - яростно спросил он. - Вы всю эту кашу заварили?

И замахнулся, но Аникин перехватил его руку и отпихнул его.

- Ты что, рехнулся?!

- А ты не понял? Ей же какой-то дряни в бокал подсыпали!

- Сорок лет живу - впервые вижу, чтобы у отравленного пена изо рта шла! возразил Аникин.

- А много ты из видел, отравленных? Это же кровавая пена?!

Драгомирский был вне себя. Шалганов тихо пятился - получалось, что его сейчас обвинили в отравлении женщины, которую он даже по имени вспомнить не мог!

- Послушайте, Шалганов, как это было? - спросил Аникин.

- Я подошел, сел с Куоккиненом, мы говорили...

- А бокалы уже стояли на столе!

- Откуда я знал, какой бокал она возьмет? - разозлился Шалганов.

- Тот, что ближе к креслу!

- А откуда я знал, кто сядет в кресло?!

- Ей кто-то передал бокал, - вдруг женским голосом сказал террорист.

- Это мог быть только Куоккинен! - вспомнив расположение мест у стола, воскликнул Шалганов. - Или...

И тут же заткнулся. Это "или" было смерти подобно - ведь рядом с финном сидела Томка, и она имела полную возможность подсыпать в бокал что угодно. Значит, все шишки валятся на него - он ее привел.