Кошка, которая умела плакать… - [89]

Хотя Аниаллу говорила чистую правду, и Аласаис никогда не покарала бы её за вторжение в гробницу, девушке тоже было как-то не по себе, она словно чувствовала, что вот-вот перед ней предстанет нечто ужасное. И смех, которым она попыталась заглушить это чувство, не принес облегчения. Но Алу отогнала от себя это леденящее предчувствие и, не позволив улыбке погаснуть на своём лице, решительно толкнула изрезанную ритуальными символами крышку.

Гром не грянул с небес и молнии не испепелили Аниаллу, когда золотистая плита отъехала в сторону, и девушка увидела неподвластное тлену лицо Агира Освободителя. Глаза древнего властителя были открыты. Этот застывший в вечности взор чем-то насторожил Аниаллу. Было в нём нечто странное, неуловимое, но без сомнения важное для алайки.

Тело Освободителя ярко сияло в магическом спектре — погребальные ритуалы руалцев подразумевали наложение на тело множества заклятий, имеющих смысл только для посвященных. Этим занимались жрецы одного из великих храмов — храма Возрождающихся.

Аниаллу положила руки на виски покойника и закрыла глаза. Она стояла неподвижно, яркое сияние просвечивало сквозь её сомкнутые веки. Анар стоял рядом с ней, внимательно вглядываясь в застывшее лицо девушки.

Внезапно Аниаллу распахнула глаза, резко выхватила кинжал и сделала надрез на лбу трупа. Движение её было настолько быстрым, что Анар не успел её остановить.

— Аридолен! — с изумлением и испугом вскричала Алу. Анар видел, что девушке стоило огромных усилий, чтобы не отпрыгнуть от саркофага и не броситься прочь из погребальной камеры Освободителя. Но, как бы сильно ей ни хотелось сделать это, алайка осталась стоять где стояла, и вскоре лицо её стало совершенно спокойным. Руки девушки вновь запорхали над лицом Агира Девятого, но на этот раз движения их были какими-то беспорядочными, ломаными и резкими.

— Посмотри, — шёпотом позвала Алу, подкрепив свои слова недвусмысленным жестом. Анар помедлил, и девушка повернула к нему лицо, чтобы спросить о причине его замешательства. Взглянув ей в глаза, алай поразился — они не светились. Совершенно, как у какой-нибудь эльфки!

Тал сианай Аниаллу видела много крови, убивала и сама была убита. За свою долгую жизнь она поняла, что есть в Бесконечном вещи и похуже смерти. Но всякий раз, когда она сталкивалась с чем-то подобным, пусть даже лично для неё никакой угрозы не представляющим, девушке казалось, что мир рушится, и вся вечность, лежащая перед ней, будет сплошным кошмаром. Она не раз ругала себя за слабонервность, но это было потом, когда ей с огромным трудом удавалось взять себя в лапы. Да, именно в лапы, потому что спасение от сводящего с ума страха она находила, лишь носясь по лесу за дичью в своем зверином обличий.

Но сейчас, к несчастью, рядом не оказалось никакой дичи, зато была так неудачно подвернувшаяся рука подошедшего к гробу Анара. Острые ногти впились в его запястье, и ему оставалось надеяться, что тал сианай умеет залечивать раны от алайских когтей не только на себе. Через мгновение Аниаллу взяла себя в руки и ужаснулась, увидев, что она наделала за время своего замешательства. Но прежде чем девушка успела что-то сказать или сделать, произошло событие, поразившее обоих: глубокие кровоточащие царапины уже начали заживать. Они не светились синим изнутри, как у Аниаллу, а просто затягивались и через минуту исчезли вовсе.

— Вот видишь, я тоже тал сианай, — заключил Анар, потирая исцелённое запястье, которое он осторожно высвободил из пальцев остолбеневшей девушки.

— Ты не тал сианай. Такое случается и с самыми обычными алаями, — с деланным равнодушием пожала плечами Алу, всем своим видом показывая нежелание далее обсуждать эту тему, раз уж досадный инцидент уладился сам собой. — Иногда. Но того, что стало с твоим дедом, с нашими соплеменниками ещё не происходило, — продолжила девушка, вновь нагибаясь к саркофагу, и в голос её вернулись нотки тревоги, — эн элео но Аласаис.

Следуя примеру Аниаллу, Анар склонился над Агиром. В ранке на лбу его деда поблёскивало что-то серебристое. Едва его взгляд наткнулся на это, алай невольно отпрянул и зашипел. Но не прошло и нескольких секунд, как странное чувство тревоги исчезло без следа.

— Что это? Какое-то оружие? — спросил он, ища объяснение произошедшему. — Меня словно кто-то рванул за усы, когда я увидел это.

— Оружие? Нет, скорее, казнь, — проговорила Аниаллу, уши которой так и льнули к голове, выражая сильный страх. — Это аридолен — «пленитель душ». Это металл, который есть только в Тир-Веинлон, во владениях Смерти, и только серебряные драконы, дети и слуги Веиндора, владеют им. Он обладает чудовищными свойствами, — некоторое время Алу молчала, словно собираясь с силами, а когда заговорила снова, голос её был странно холодным и неживым, и слова, казалось, доносились откуда-то издалека: — Душа твоего деда никогда не сможет покинуть этот мир и обрести новое воплощение. Она навеки заключена в костяную тюрьму его черепа. Кто-то сковал Агира магией, волшебством же нанёс тонкий слой аридолена на его череп, а затем заставил его сердце остановиться, — объяснила Алу.