Кощей бессмертный - [57]
Слова Тиуна прервались внезапным криком.
В толпе селян был молодец со связанными руками; несколько человек держали его как полумертвого. Очнувшись от беспамятства, он обвел кругом помутившиеся взоры, остановил их на толпе женщин, подошедших уже с своею жертвою к реке, вдруг рванулся с воплем, бросился на землю пред Тиуном и жилыми сельскими людьми и возопил:
— Пустите, родные мои!.. Отдайте мою Яновну аль повелите и мне сгинуть под волною водною!
— То Посадский Ян! — сказал Тиун Иве Олельковичу. — Свелся с ведьмой, да и стоит за нее; молвят, не праздна от него окаянная!
Никто не внимал молитвам несчастного Яна, никто и не думал пощадить жену его. С отчаянием обратил он опять взоры свои к реке…
В это время раздалось резкое восклицание, сопровождаемое общим криком женщин. В реке вода плеснулась, струи запенились, как будто в образовавшемся водовороте…
Ян заскрежетал зубами…
Рванулcя… веревки лопнули, все державшие его разлетелись в стороны…
Ян быстро бросился к реке и с высоты берега рухнулся в волны…
Исчез под водою…
Образовался новый круг на реке. Восклицание общего ужаса отозвалось в диком лесу, за рекою.
Все обомлели.
Вдали, по течению быстрой реки, выплыл Ян — и не один: в объятиях своих держал он, казалось, Русалку с распущенными волосами.
Несколько мгновений кружится она на волнах, борется с быстриной… погружается снова…
Пенистые пузыри показываются на поверхности воды, лопаются с брызгом…
Река струится спокойно…
VIII
— Веди к Симовне! — восклицает вдруг Ива Олелькович.
— Свелся с ведьмою, сгинул и сам! Ах ты сила небесная! как волокла она его на дно! А он бился, бился, мотался, мотался! хотел урваться да выплыть…
— И вестимо! — произнесли со вздохом несколько голосов в подтверждение слов Тиуна.
— Иде же Симовна? — вскричал снова Ива Олелькович.
— Ну, хрестьяне, давай сюда Симовну! — подхватил богатырский конюх.
— Видать, господин богатырь, Симовна с печи не встает; коли изволишь, ступай сам к ней, в истьбу.
— Указывай путь! — сказал Лазарь.
Тиун пошел вперед вожатым, за ним ехал Ива Олелькович, за Ивой Олельковичем ехал конюх Лазарь, за конюхом Лазарем шла толпа хрестьян сельских; а за хрестьянами сельскими толпа обнаженных женщин с песнями.
Только что вступили они в село, Тиун зашатался, ноги его подкосились, он грохнулся на землю, глаза загорелись, но взор стал неподвижен.
Ива Олелькович и Лазарь, остановясь, дивились, что сделалось с Тиуном.
Толпа селян подбежала к нему.
— Злая болесть, злая болесть! — вскричали все и понесли Тиуна в его избу. На пути, подобно ему, упали еще два человека.
— Злая бблесть! — повторили все с ужасом и побежали во все стороны.
Ива Олелькович и Лазарь остановились одни посреди селения.
Подле ближайшей избы сидел на пристьбе старик, опершись обеими руками на костыль, он свесил голову, очи его были закрыты.
— Эй, дедушка! — вскричал Лазарь. — Покажи, где сидит колдунья Симовна.
Старик очнулся.
— Симовна? — сказал он голосом, который был трогательнее горьких слез. — Проклятая! Кому еще в ней треба? Извела своим разумом мое детище!.. ведьма сама!.. Не одарь — злая болесть перевела весь хрещеный люд!..
— Ну, дедушка, идь, указывай избу Симовны.
— Нету-ста, не иду!.. истьба ее на краю села: черный ворон укажет вам путь.
Лазарь поскакал вперед; Ива Олелькович за ним. На краю села, слева, стояла черная изба, отдельно от ряду, в ней были только два волоковые окна, как два глаза у Мурина; на крыше сидел и каркал ворон.
— Вот она, Боярин, — сказал Лазарь. — Изволь стучать в ворота, и в избу, коли изволишь, а я подержу коней.
Ива Олелькович слез с коня, отдал его и копье свое Лазарю, приблизился к избе Симовны и стал стучать в ворота мечом.
— Кто-с? — раздался хриплый голос из полуоткрытого окна.
— Яз! — вскричал Ива.
— Не время! — раздался голос ребенка. — Бабушка спит.
— Пускай! — вскричал Ива грозно. — Порублю мечом избу наполы!
Головка девочки высунулась в волоковое окно, взглянула на богатыря и опять спряталась, захлопнув волок.
— Пускай! — вскричал опять Ива. — Проломлю стену!.. усеку главу, проклятая!
Ворон прокаркал на кровле; ворота заскрыпели, скатились на вереях, как будто под гору, и ударились об стену.
Ива Олелькович вошел на тесный двор; потом влево, сквозь низкие двери едва пролез в темные сени; с трудом отыскал двери в избу, отворил, переступил порог.
— Кого божик послал? — раздался хриплый голос с печи.
— Яз! — отвечал Ива Олелькович.
— Поклонись, добрый молодец, мое дитятко, сватому божику, пресветлому образу!.. поклонись трижды до земли; табе здесь не час часовать, не год годовать, не век вековать; а принес тя божик спрошать про красную девицу да про молодую молодицу. Вестимо ли?
— Ни! — отвечал Ива Олелькович. — Поведай мне где теперь моя Мириана Боиборзовна?
— Ты гори, гори, красно солнышко, не скоро закатывайся, по залесью останавливайся! — проговорила старуха, закашлялась и потом продолжала: — Ты свети, свети, красно солнышко, доброму молодцу вдоль пути, светлый месяц поперек пути!..
Ехать тебе, дитятко, чрез море сытицы; у того моря берега крутые пшеничные; вокруг него растет травушка шелковая; а по тому морю вместо кораблика плавает чарочка серебряная; а море то ни переехать, ни переплыть; а можно чарочкою вычерпать да воздравие выкушать. А за тем морем, дитятко, держать тебе путь через гору песчаную; а на ту гору ни взойти, ни въехать, ни конному, ни пешему, ни коня ввести на поводе; а на той горе стоит бел шатер полотнян; в том шатре спит, почивает сам богатырь; а вкруг того шатра ходит, горюнит да сеет крупный жемчуг-слезки красная девица. Взойди ты на полугорье зарею утренней, на гору красным солнышком, к красной девице подкрадься добрым молодцом…
