– Я найду такую еду, к которой он еще не прикасался, – обещал наконец Конан. – Тут поблизости есть родник. Когда сможешь встать на ноги, я отведу тебя к воде. Умоешься и напьешься.
Чуть позднее киммериец спросил:
– Ты влюблена в этого Муртана?
Галкарис задумалась. Вопрос показался ей серьезным. Наконец она сказала:
– Он мой хозяин.
– Это не ответ! – запротестовал Конан. – Я интересовался другим: хочешь ли ты, чтобы он стал твоим мужчиной.
– А ты… можешь это устроить? – нерешительно спросила она.
– Разумеется, – бросил Конан небрежно. – Я ведь только тем и занимаюсь. Подбираю любовников для девчонок, которых украли и изнасиловали слюнявые разбойники. Что-то вроде странствующей свахи. У нас есть даже своя богиня, и храм, и мы приносим ей в жертву неудавшихся женихов…
– Все гораздо серьезнее, – произнесла девушка. Разговоры о богинях и храмах вернули ее мысли к цели путешествия, предпринятого Муртаном. – Мой хозяин – хороший человек. Он изнежен и немного капризен, но это понятно, ведь он ужасно богат и живет в собственном дворце. Зато он очень добр и щедр. И еще он любит читать. Он даже рассказывал мне об одной стигийской богине…
Слово за слово – девушка поведала киммерийцу историю спора, возникшего между Гристом и Муртаном.
– Грист коварен и подл, – горячо говорила Галкарис. – Я уверена, что он давно обдумывал, как ему стать наследником какого-нибудь богатея. И он нашел способ.
– А тебе не все ли равно? – удивился Конан. – Ведь это не твои богатства.
– Муртан мне нравится… – призналась девушка.
– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали наш разговор, – заявил Конан. – Муртан тебе нравится, он тебе дорог, и ты хотела бы стать его женой.
– Это уж слишком! – девушка вспыхнула, и Конан догадался об этом, несмотря на темноту. Она услыхала, как киммериец хмыкнул.
– Не слишком. Ты красива, отважна и, полагаю, сообразительна, – сказал киммериец. – Так и быть, поищем завтра твоего Муртана. Мне самому интересно, что он выбрал: вернуться назад, как ему посоветовал знающий человек, или все-таки пойти вперед, невзирая ни на какие опасности.
Галкарис схватила его за руку и прижалась к ней лицом.
– Скажи, что ты решил? – прошептала она.
– Если он двинулся к морю, я пожелаю ему доброго пути, – ответил Копан. – А если он все-таки ищет дороги в Стигию, я… я помогу ему. Как, ты сказала, называется этот драгоценный камень? Кошачий Глаз? Как, по-твоему, дорого ли за него дадут в Кордаве?
Как ни странно, он хорошо и крепко выспался. Муртан пробудился с первыми лучами солнца. Есть ему не хотелось, поэтому он ограничился несколькими глотками воды и уселся на одного из коней. Второго он повел в поводу.
Начался новый день, и этот день был совершенно не похож на все предшествующие. Теперь Муртан путешествовал один. Никто не защищал его, никто за ним не ухаживал, никто не ссорился из-за его благосклонности. Он ни за кого не отвечал и был предоставлен сам себе.
«Наверное, это свобода, – думал Муртан. – Однако мне что-то страшновато… Полагаю, к этому нужно привыкнуть. В юности со мной случалось нечто похожее. Но все-таки тогда я находился в родном городе, среди людей, и у меня были друзья и родственники, к которым я мог бы обратиться…»
Теперь берега Стикса не казались ему такими уж живописными, и мысли о художнике, который нарисовал бы для него пейзаж, больше не приходили Муртану в голову. Он был озабочен куда более простыми вещами: где достать пищу, где переночевать, как перебраться на противоположный берег и достичь, наконец, цели путешествия. Словом, из богача с причудами Муртан превратился в самого обыкновенного странника, такого же беззащитного перед невзгодами и злыми людьми, как и любой бездомный путник в этом мире.
Муртан осознавал это превращение и не слишком печалился из-за него. Если что-то и огорчало молодого человека, так это гибель его слуг. Ему было жаль людей, умерших из-за него.
«С другой стороны, – подумал Муртан, – я не могу позволить себе роскошь долгой печали. У меня есть куда более насущные заботы. И к тому же все эти люди нанялись ко мне совершенно свободно. Что до женщин – что ж, участь наложниц такова. Иногда они меняют хозяев, но никогда – судьбу и образ жизни…»
Лучшим утешителем в подобных случаях всегда служат новые невзгоды. Муртан ехал на коне, высматривая, нет ли поблизости хорошей переправы. Река неустанно катила свои мутные воды по равнине, и что-то зловещее чудилось в ней. Там, на другом берегу, простиралась Стигия, страна таинственных богов, жестоких жрецов, кровавых жертвоприношений, тайн, погребенных в заброшенных храмах.
Ни на одно мгновение у Муртана не возникло желания отступиться от первоначального замысла. Он не сдастся, не откажется от своего плана! И дело вовсе не в том, что Муртану жаль богатств, оставленных в Кордаве. И уж точно не в том, что ему хотелось лишить жизни коварного Гриста – а в злонамеренности этого «приятеля» Муртан уже давно не сомневался.
Нет, просто Муртан был упрям и не привык к поражениям. Да и к чему обзаводиться столь дурными привычками?
Он остановил коня, потому что ему вдруг показалось, что кто-то следит за ним, следуя по пятам.
