Кошачьи проделки - [86]

– Какая собака? – удивилась я.

Собака, которую, судя по всему, держал следующий в очереди человек. Луиза упала прямо на пса – придавив его так, что тот мог только пищать, и пес понял, что на него рассердились, потому что когда она встала, уши у него были прижаты. Луиза отправилась домой, глубоко возмущенная, сказав его владельцу, что он должен смотреть за своей проклятой собакой. Для Луизы это страшное выражение. Очевидно, она действительно была глубоко потрясена.

После чего она лежала всю ночь без сна, потому что, очень любя животных, беспокоилась, не расстроила ли она пса своим возмущением и не повредила ли ему, когда на него приземлилась.

– Бедняга, он так прижал уши, – без конца повторяла она. – Зря я говорила с ним так сердито.

– У некоторых собак уши в естественном состоянии всегда прижаты. Какой породы был этот песик? – утешала я ее.

Я представляла себе что-то миниатюрное. Но раз дело касалось Луизы, мне бы следовало догадаться. Ей еще повезло, что пес только запищал. Она упала на здоровенную немецкую овчарку.

Мы выяснили, что в момент падения на ней были те самые злосчастные туфли на наборном каблуке. Она подумала, что для города они в самый раз. Другие же люди их носят. Да, но не с таким центром тяжести, как у нее, втолковывали мы ей, решительно освобождая ее от этих туфель.

Так что опыт с жилым прицепом удался на славу, Луиза не старела, а кошкам было хорошо у Полин. К этому времени они провели уже три отпуска в Бэрроубридже и явно чувствовали себя там как дома. В их второй приезд туда, чтобы способствовать этому ощущению, я отвезла вместе с ними большой пук травы в цветочном горшке. Кошкам предстояло пробыть там две недели, и хотя вдоль проволочной сетки их вольера трава была (по словам Полин, в достаточном количестве для нормальных кошек), как я уже объясняла, наша парочка съедала огромное количество травы, и определение «нормальные кошки» к ним вряд ли подходило.

«Как ты была права, – сказала Полин, когда я позвонила ей из Девона. – Ты знаешь, что сделала сейчас эта кошка?» Под этой кошкой, конечно, имелся в виду Сесс. Шебалу, находясь вдали от дома, неизменно ведет себя прилично. При всем желании классный наставник не смог бы выдать плохую характеристику нашей девочке в голубой шубке.

Поначалу они ели траву, затем Сесс пристрастился на ней сидеть. Трава пожелтела, тогда он оставил в покое трещину в плиточном покрытии вольера и приспособил под туалет горшок с травой. Она бы не возражала, сказала Полин, но у него в домике имеется огромного размера лоток. Что могло заставить его усаживаться на цветочный горшок? Как по-нашему, у него все в порядке с головой?

Это она его таким вырастила, возразила я… Лично мое мнение, что это являлось частью его ритуала. Он, вероятно, заботился о том, чтобы погода оставалась прекрасной или чтобы снова получить на ужин кролика. Дело в том, что Полин давала им много свежего кроличьего мяса, и однажды, не получив его, они устроили забастовку.

Он пользовался горшком с травой вместо лотка и в следующий свой приезд. Определенно это стало частью его ритуала. Полин сказала, что теперь уже привыкает к нашему коту. Он просто не такой, как другие кошки. Но даже и при этом, зачем ему понадобилось брать жабу в их спальные покои? Это и по сей день приводит нас в замешательство.

Наверняка это сделал Сесс. Шебалу не стала бы трогать жабу. Сесс – единственный, кто таскает во рту странные предметы. Так или иначе, когда я приподняла кошачью корзину, за ней оказалась таращившаяся во все глаза жаба, во всей красе. Полин сказала, что жаба не могла проникнуть в домик самостоятельно, потому что погода была зябкая и дверь кошачьих спальных покоев держали закрытой. Был включен обогреватель, и кошки входили и выходили через слегка открытое окно, находящееся на высоте добрых четырех футов над землей.

– Никакая жаба, – сказала Полин, – не могла бы так подпрыгнуть и влететь в такую небольшую щель. В то же время кое-кто другой мог это проделать, держа жабу во рту…

– Но зачем, ради всего святого, ему это понадобилось? – спросила я.

– Если есть что-то, чего я не люблю, – сказала Полин, – то это именно жабы, и если маленький дьявол об этом дознался… С него станется…

Странно, но на следующее лето мы нашли большую жабу в вольере кошачьего домика у нашего коттеджа. Она не могла влезть туда сквозь мелкую проволочную сетку, и она явно попала внутрь не через дверь, которую мы никогда не оставляем открытой, даже когда кошек нет в вольере, – из страха, что туда проникнут птицы. И однако же в вольере оказалась жаба, тщетно старающаяся вскарабкаться на сетку изнутри. Тем временем Сесс сидел рядом и с интересом смотрел на нее. Чарльз вынес жабу наружу и положил в саду у гаража, оставив там искать дорогу. Она могла отправиться в любое место Долины – но где же мы нашли ее на следующее утро? Или, точнее, где нашел ее Сесс, с этим своим невероятным нюхом? Опять же у вольера, одиноко съежившуюся у наружной стороны рамы, словно единственное, чего ей хотелось, – это проникнуть внутрь.

Мы ей этого не позволили. Жабе требуется пространство побольше, чем кошачий вольер. Сесс энергично подталкивал ее носом сквозь прутья, что едва ли предвещало благоприятные отношения, хотя жабу, похоже, это не беспокоило. Я прикрыла ее листьями, чтобы помешать ему докучать ей, оставив дырочку, через которую она могла дышать. Она оставалась там целый день, выглядывая из своего убежища, как созерцательный отшельник, и слегка отдернулась, когда я наклонилась, чтобы на нее посмотреть.