Кошачьи проделки - [85]

В этом году с ее наборными каблуками дело было того хуже. Она падала, даже когда земля была ровной. Луиза, которая, неся ведро воды, спотыкается буквально ни обо что, – это стало в лагере почти ежедневным происшествием.

Было, однако, совсем не смешно, когда она упала на камни у бухты Кинанс. На сей раз Луиза была изрядно потрясена. Пожалуй, ей все же следует обзавестись какими-то ботинками, сказала она. Туристскими, как у нас. По этому случаю Ди отвезла ее в Пензанс. И с чем же в итоге Луиза вернулась? С парой лыжных ботинок. Она сказала, что ей нравится их вид, что они непромокаемые и будут полезны при работе в саду.

Какое все это имело отношение к прогулкам по скалам, было ясно только самой Луизе, но она радостно топала по окрестностям в лыжных ботинках в сентябре. Ботинки были черные, с квадратными носами и желтым кантом; люди с любопытством к ним приглядывались. Луиза говорила, что теплыми днями в них жарко, что было неудивительно, но по крайней мере в них она не падала. Впрочем, она не выбросила прежнюю обувь, и та поджидала своего часа.

Мы с Чарльзом приехали в Корнуолл на неделю раньше, чем Ди с Луизой, и вернулись оттуда тоже на несколько дней раньше. Я спросила Луизу, могу ли я что-то сделать для нее по возвращении, и она попросила меня позвонить ее брату. Он вдовец, живет один и очень высокого мнения о Луизе. Как и она, он также немного со странностями. Когда-то с ним произошел такой случай. Ему было сказано, что Луиза уезжает на две недели, но он понял, что на неделю, и к возвращению сестры набил запасами ее кладовку. Он написал, чтобы сообщить ей об этом, и Луизу хватил удар… «Он всегда покупает мясо для Рыжего», – сказала она. Тогда я сказала: «Ну что ж, если он такой сумасшедший, то по крайней мере может положить мясо в морозилку». «О нет, он не станет этого делать, – возразила она, – он знает, что Рыжий любит мясо свежим. Он, вероятно, его выбросил».

Опасаясь, как бы не произошло повторения той истории, и стремясь сделать так, чтобы он точно знал, когда она возвращается, Луиза попросила меня сообщить брату, что она будет дома в понедельник вечером, и попросить его снять засов с двери сада. Дело в том, что после изрядных сомнений она согласилась оставить Рыжего в очень хорошем кошачьем приюте недалеко от Бристоля, откуда они с Ди собирались забрать его по дороге домой, поэтому она хотела войти через дверь сада, потому что так легче, когда несешь кошачью корзинку.

Я позвонила своему дяде. Он сказал, что расстроен той вестью, что Луиза воспользуется задней дверью, так как когда она доберется до дому, будет темно. В ее отсутствие он сделал для нее несколько мелких работ, в том числе выложил новую садовую дорожку. Это, однако, потребовало больше цемента, чем он рассчитывал, и в конце дорожки осталась недоделанная полоска шириной в восемь футов…

– Господи! – охнула я. – Она войдет в темноте и кувырнется!

– О нет, – блаженно ответил он. – Она ее разглядит. Для этого уличный фонарь дает достаточно света. Просто если бы она вошла днем и через парадный вход, а потом бы вышла через заднюю дверь взглянуть на сад, то дорожка стала бы для нее приятным сюрпризом, потому что она увидела бы ее с законченного конца.

Я беспокоилась. Я беспокоилась весь уик-энд. И совсем не удивилась, когда Луиза позвонила мне вечером в понедельник, чтобы объявить, что она дома, что Рыжий чувствует себя прекрасно и что она только что упала на садовой дорожке.

– Нет, дорогая, не в конце дорожки, – сказала она, когда я обрушила громы и молнии на голову своего дяди.

Оказывается, она вошла через заднюю дверь, заметила, как брат и предсказывал, разрыв в дорожке и благополучно отнесла Рыжего в дом… Затем вышла с фонарем, чтобы рассмотреть дорожку получше, и свалилась ни с того ни с сего в самом ее начале.

Это было еще не все. Дело в том, что у Луизы нет дома телефона. Она отказывается его иметь из-за того, что будет пугаться, когда он зазвонит. Рыжему телефон тоже не понравится. А представьте, что ей будут поступать звонки с оскорблениями. Поэтому она звонит мне из телефонной будки на улице, и мы находимся в вечной тревоге, когда Луиза не успевает вовремя вставить в автомат свои два пенса и мы оказываемся разъединены посреди разговора. Или я слышу звуковые помехи и голоса людей на заднем плане и спрашиваю, в чем дело. «Тут кое-кому нужен телефон, – говорит она. – Ладно, дорогая, я лучше пойду». После чего стремительно вешает трубку, оставляя меня переживать, не стукнул ли ее кто по голове.

В вечер ее приезда из отпуска звонок оборвался резко, как обычно, и потому на следующий день мы с Чарльзом поехали в город. Я боялась, что она чувствует себя неважно после своего падения, и всю ночь о ней беспокоилась. Нет, голова у нее не закружилась, сказала она. Просто телефона ждали еще несколько человек. Впрочем, надо сказать, что когда она выходила из будки, женщина, которая стояла за ней в очереди, втолкнулась в будку, не оставив достаточно места для маневра, и Луиза опять упала.

– Это была собака, – пояснила она, когда я схватилась за голову и сказала, что она должна быть осторожнее.