Корзинка с бриллиантами - [9]

Я засыпала и просыпалась раз десять.

Утром я сказала мамке, что мне сегодня в девять, надо кое-чего поделать, и увеялась. Вообще я не люблю рано вставать, но тут уж так торопилась, так торопилась, что даже на улицу выскочила радостно, хотя там было прохладно и начинался дождь.

Когда я влетела на конюшню, там никого не было. Я, озираясь, подкралась к бочке и запустила туда руку по плечо. Трудно было прокопаться сквозь тяжелый овес, но я ввинтилась в него и действительно что-то нашарила. Овсинки забивались под ногти, но я ухватила это что-то, скользкое и неприятное, и с трудом вытащила на свет божий. Это оказался полиэтиленовый пакет, а в нем сверток.

Я забралась в шорную, на сундуке осторожно вынула сверток из пакета и развернула его. Внутри была дешевая пластмассовая коробка, а в коробке!..

Конечно, там было много и всякой дряни, блестки, сломанные брошки, мотки люрекса и прочая чушь. Но я понемногу выбрала из кучи настоящие вещи. Между прочим, их было не так уж и много. Три красивых кольца, сережки с какими-то желтыми камушками и просто золотые, цепочка с медальоном, отдельно кулон с маленькими зелеными камушками, браслет от часов, а сами часы были почему-то выломаны, и еще цепочка с маленькой золотой корзинкой. Корзинка была сделана очень искусно — такой крошечный изящный барельеф, и из нее торчали три цветка и два бутона, ну, и ветки с листьями, разумеется. Все это было с булавочную головку величиной — сомкнутые лепестки бутонов, крошечные листочки. А в сердцевинах трех распустившихся роз было по маленькому бриллианту. Как они блестели, когда я их подставила солнцу! Ой, как они блестели!

Я опять сложила все это добро в коробку и задумалась — а как с ним быть дальше. Можно было, конечно, немедленно отнести в милицию. Но я не могла расстаться с этими штучками. Я вдруг поняла, почему из-за них так рыдала Кремовская. Вот держишь в руках трехрублевую эту дурацкую коробку — и ощущаешь себя женщиной! Роскошной женщиной, которой все на свете по карману. Я впервые поняла, зачем нужны дорогие украшения.

В общем, ни в какую милицию я не пошла. То есть, я знала, что завтра или послезавтра отнесу все это по назначению, и мне еще спасибо скажут. Причем напишу в показаниях почти правду — помогая Любане, полезла с миской не в ту бочку с овсом. Еще скажите спасибо, что не скормила ваши брилики Хрюшке!

Я хотела хоть день быть хозяйкой бриллиантов, изумрудов, и что там еще блестело в золотой оправе. Ведь это в первый и последний раз в жизни.

У меня был с собой большой пакет. Я опять завернула коробку, сунула ее туда и отнесла к себе, в приемную. И до самого обеда, печатая и отвечая на звонки, чувствовала себя королевой!

Обедать я пошла к Светке. Пакет я взяла с собой.

Не доходя десяти шагов до дверей ее конторы, я вдруг безумно захотела надеть цепочку с золотой корзинкой. Это же не цирк, тут никто не знает про кражу. И так обидно было бы целый день проносить в сумке эти десятки тысяч рублей! Конечно, от сознания, что вот иду я, не красавица, не генеральская дочка, но вот в этом пакете с полуоторванной ручкой у меня целое состояние, тоже было здорово приятно, но мне хотелось большего. Чтобы вот было так — иду я, в кофтенке своей простенькой, в старой джинсовой юбке, в курточке летней, а на шее — блестяшка такая махонькая. И никто из прохожих не подумает, что это бриллианты. Но вот ударит солнце, они загорятся, и кто-нибудь наверняка остолбенеет.

Я прямо на прилавке закрытого газетного ларька выкопала из пакета цепочку с корзинкой и надела ее.

Дальше я шла как королева. Чушь какая-то — оказывается, эти побрякушки здорово меняют походку…

Светка первым делом уставилась на корзинку.

— Это у тебя что такое? — спросила она.

— Так, в цирке дали поносить.

— Ишь ты, играют… Юлька! Это же совсем как бриллианты!

— Это и есть бриллианты, — спокойно ответила я. — Мне одна заслуженная артистка дала выпендриться. На пару дней.

— Юлька… — прошептала Светка. — Юлька, я знаю, что мы сделаем с этими бриллиантами!

И тут мне стало страшно.

— Пошли лучше обедать, — торопливо сказала я. — Бриллианты все равно завтра возвращать. Ничего ты с ними не сделаешь.

— Сделаю! — воскликнула она. — Становись в очередь, возьми мне гуляш с гречкой и компот. А я побежала!

И она действительно побежала. Вернулась она, когда гуляш уже остыл, а я доедала ореховый крем. Конечно, мне крем противопоказан, но настроение из-за корзинки было безумно праздничное, и я решила, что раз в жизни могу себя побаловать.

— Порядок! — доложила она. — Я сейчас звонила Алке. У нее есть бутылка шампанского. Сегодня сбудется вековая мечта человечества!

— Коммунизм, что ли, наступит? — поинтересовалась я, уже догадываясь, что она затеяла.

— Ага! Коммунизм! Юлька, — тут Светка взяла меня за руки, — ты только не бойся. Мы с Алкой все берем на себя. Ты только проглоти то мы для тебя разжуем, ладно? Понимаешь, Юлька? Это твой единственный шанс!

И она прикоснулась пальцем к золотой корзинке.

* * *

Я позвонила директору и принялась врать, что вот съела какую-то дрянь в соседней столовке, мне плохо, меня рвет, и можно я сегодня не вернусь на работу?