Франческа вздохнула. Никогда в жизни она не вела себя подобным образом. Чем все это объяснить? Да, этот мужчина очень привлекателен, но она знакома с десятками не менее привлекательных мужчин. Они составляли основу нью-йоркского высшего общества. Конечно, не каждый – а может, даже никто – не обладал такой мужественностью, как вчерашний незнакомец, ну и что из того? Она же не наивная мечтательная девочка, которая готова разомлеть от одного вида сексуально привлекательного мужчины.
Однако он заставил ее потерять голову. А вся эта чепуха насчет того, что он почувствовал, впервые увидев ее…
Франческа с отвращением закрыла глаза. Старая песня.
Но если все так – а она была уверена в этом, – тогда почему же она сама упала в его объятия? У нее буквально горела кожа. Почему она растаяла от его прикосновений? Она ведь даже не знает, как его зовут. “Или это просто означает, что ни один мужчина пока не сумел пробудить в вас желания?”
Она широко раскрыла глаза. Голос, звучавший в ее голове, послышался так отчетливо, что на мгновение ей показалось: этот человек здесь, в комнате. Она никогда не забудет его бархатный голос, принадлежащий явно американцу, несмотря на все эти “cara”[4] и “bellissima”.
– Франческа? Это ты, дорогая?
К ней обращался Чарлз. Час расплаты настал, подумала она. И, сделав глубокий вдох, посмотрелась в зеркало. Лицо бледнее, чем обычно, но не такое ужасное, как она себе представляла.
– Франческа?
Еще один глубокий вдох. Теперь улыбка.
– Да, – отозвалась она и быстро шагнула в гостиную с таким видом, будто это утро ничем не отличалось от остальных.
Чарлз оторвался от газеты:
– Доброе утро.
– Доброе утро, наклонившись, Франческа чмокнула его в щеку. – Мм, так вкусно пахнет кофе. Как раз то, что мне нужно.
Она опустилась на стул напротив него. Чарлз посмотрел на нее, потом потянулся к кофейнику и молочнику с горячим молоком, которые стояли на сервировочном столике.
– Налить?
– Да, пожалуйста. – Она смотрела, как он чуть наклонил их и в ее чашку потекли две тоненькие струйки – черная и белая.
– Настоящий кофе с молоком, – сказала она, улыбаясь. – За последние дни ты неплохо этому научился.
Брат подвинул к ней корзиночку с теплыми рогаликами и бриошами.
– Как говорится, – весело сказал он, – с кем поведешься. – он замолчал, наблюдая за тем, как она разломила рогалик и начала намазывать его малиновым джемом. – Итак, чем займемся сегодня?
Она изо всех сил постаралась сдержать вздох облегчения. Никаких вопросов. Слава Богу. Потому что ей нечего ответить.
– Если, конечно, ты свободна.
Она с улыбкой положила на стол нож для масла.
– Естественно, я свободна. Ты сам знаешь. Сегодня наш последний день, мы же договорились посетить Океанографический институт, помнишь?
Чарлз положил локти на стол и уперся подбородком в ладони.
– Да, договорились. – Взгляд его был холоден. – Я подумал, может, у тебя другие планы.
– Другие? Что ты имеешь в виду? Он пожал плечами.
– Это ты мне объясни.
Его голос звучал немного насмешливо. Франческа поежилась.
– Как мне объяснить, – сказала она, – если я даже не знаю, о чем ты говоришь?
Углы его рта тронула едва заметная, неприятная улыбка.
– Я подумал, может, ты готовишься к встрече со своим другом.
– С моим… – она сглотнула. – Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о том человеке, с которым у тебя была маленькая романтическая встреча прошлой ночью.
По ее щекам пошли малиновые пятна.
– Ты несправедлив. Я ни с кем не встречалась, – сказала она.
– Прошу тебя, Франческа, – брат откинулся назад и скрестил руки на груди. – Я же не глупец.
Она глубоко вздохнула.
– Чарлз…
Он холодно перебил ее:
– Нет смысла отрицать это. Я же видел, на кого ты была похожа.
– Хорошо. Я была… я была с одним человеком. Но это совсем не то, что ты…
– Как ты могла? – Чарлз оттолкнул свой стул и вскочил на ноги. – Как ты могла так вести себя?
Франческа посмотрела на него.
– Ты не имеешь права говорить со мной в подобном тоне, – тихо сказала она.
– Правда? – Его губы сжались.
– То, что я сделала… это было глупо. Но я не ребенок, Чарлз. И не собираюсь спрашивать у тебя разрешения каждый раз, когда… – она заколебалась и стала рассматривать содержимое своей чашки. – Послушай, – тихо произнесла она наконец, – я не могу объяснить случившееся. Это было сумасшествие. Я знаю. Но…
– А каково было мне? – сквозь зубы процедил Чарлз. – Я, как идиот, без конца извинялся перед маркизом. Сначала говорил, что ты, наверное, вышла подышать. Или плохо себя почувствовала. Или, наверное, занята разговором в другом конце зала. – Он сжал спинку стоявшего около нее стула и наклонил к ней потемневшее лицо. – А ты все это время в темном саду играла с кем-то в кошки-мышки.
На щеки Франчески снова набежала краска, но она не отвела глаз.
– Я бы не сказала, что ты выбираешь выражения, – ровным голосом заметила она.
– А я бы не сказал, что на тебя можно положиться. Ты же знала, что должна ужинать с маркизом. – Чарлз встал и проследовал к окну. – Ты слышала, как я заверил его, что ты непременно будешь. Но разве для тебя это что-то значит? – повернувшись, спросил он. – Нет. Ничего не значит. Ты ушла и…
