Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг. - [8]

И, наконец, скажем, что и в западных монографиях не обходится без проблем. Во-первых – и это самое главное, – в них иногда без надлежащей критической оценки используются достаточно предвзятые источники, которые не сопоставляются с арабскими и османскими. Печально наблюдать, как современные историки разделяют голословные стереотипы и китчевые мотивы этих работ; в итоге бедные османские корсары оказываются между безразличными учеными Востока и предвзятыми академиками Запада как между молотом и наковальней.

В западных исследованиях средиземноморского корсарства проявляется еще одна значительная проблема: пусть они все полны самых подробных сведений, но при этом оценивают корсарство как некое статичное явление, обходя вниманием многовековые экономические, технологические и социальные изменения. Это лишь подтверждает наш аргумент, согласно которому ряд некоторые из этих исследователей шли в том же направлении, что и их предшественники в XVIII столетии, в котором свершились неожиданные перемены, важные для корсаров.

Теперь перейдем и к новым аргументам и точкам зрения, которые предлагает наша книга. Во-первых, как мы уже отметили, на последующих страницах вас ждут не «уютные» категории Стамбула, Венеции, Мадрида и Рима, а нескончаемые сюрпризы пограничья. Есть и еще один момент, особо подчеркнутый в иных наших произведениях: если мы смотрим из столицы, то ни в какие подзорные трубы нам не увидеть ярчайшей и противоречивой сути пограничья; слова «увеличительное стекло» – здесь это лишь оксюморон. Как представления о морали и адабе[20], руководящие жизнью почтенного стамбульского бея-эфенди[21], далеки от правдивого отображения жизни первых поколений горожан, так и категории, созданные столичными элитами с их представлением об исламе, литературных мотивах и цивилизованных культурах, не позволят в полной мере понять мир пограничья, где на собачьих тропах – конский след.

Безусловно, мы говорим об этом не впервые; на этом делают акцент многие признанные эксперты – от Броделя до Даклии, от Сола до Дюрстелера, – и тем не менее в Турции этот тезис лишь вызывает непонятное сопротивление. Наши историки с их верой в безраздельность султанской власти склонны расценивать автономию просто как факт и закрывать на нее глаза – и в то же время они не боятся жертвовать невероятно изменчивой идентичностью жителей региона и его религиозным разнообразием ради до резкости ясных аналитических категорий, рожденных в имперских центрах. Мы приложили все усилия, чтобы не допустить этих ошибок и не выстраивать наши аргументы на дихотомиях, скажем, таких как «мусульманские гази – грешные кафиры»; «зиндики – мумины»[22], «разбойники – верноподданные».

Есть и другая особенность, отличающая наш труд: политические события здесь расположены не в хронологическом порядке, а представлены лишь по мере того, насколько они могут служить примерами к аргументам. Кроме того, за счет различных подробностей, предоставленных западными источниками, расширен сам спектр политических событий и их персонажей. Нам хотелось бы особо подчеркнуть: как бы часто в книге ни встречались имена корсаров, она не призвана восхвалить героизм таких реисов, как Кемаль, Оруч, Хайреддин и Тургуд, или же прославить их подвиги. Ради того, чтобы получить ответы, мы вывели на сцену многих корсаров, которые сыграли важную роль, но о чьих именах мало кто слышал: это Буюк (Арнавуд) Мурад; Айдын; Синан; Улудж Али; Кара Ходжа; Хасан Калфа; Арнавуд Меми; Али Биджинин; Юсуф (Джон Уорд); Улудж Хасан; Симон Дансекер; Сулейман; Кючюк (Фламенко) Мурад; Меземорта Хюсейин; Канарьялы Али…

Наряду с тем, что мы попытались отдалиться от линейной и повествовательной политической истории, на страницах книги мы также рассмотрим главное назначение пиратства – этой древней профессии Средиземноморья. И пусть турецкая историография, взирая на пограничье глазами Стамбула, по сей день представляет наших корсаров как героев, служащих вере и государству, мы оценим их как рациональных деятелей, занятых экономикой и пытавшихся выжить в непростых условиях.

Корсарство в нашей книге – не просто явление, которое служит политике и сводится к простому грабежу. Это прежде всего стратегия, которую применили порты, отделенные от мировой экономической системы, и она в свое время породит капитализм, чтобы эти порты могли вернуться на те торговые пути, с которых их изгнали. Иначе как объяснить стандарты корсаров-гази и правила, которых они придерживались, чтобы их действия носили предсказуемый характер? Ведь они охотились за провиантом, рабами и товарами в эпоху, предшествующую современной, а в то время закон от бесправия отличала очень зыбкая и тонкая грань.

Из-за акцента на этих правилах и стандартах корсарам пришлось действовать в рамках международного права и постоянной дипломатии, стремительно развивавшихся с XVII века. С этих пор перед нами предстают уже не легендарные воины, которые, служа вере и государству, поднимают меч ислама против кафиров, а ревностные стратеги, соблюдающие политику равновесия между Стамбулом, Парижем, Лондоном и Амстердамом. И кроме того, зверствовали не только они, хотя западные источники утверждают обратное. Европейские капитаны наравне с реисами нарушали правила, убивали невинных и переписывали историю.