Коррупционер - [45]

— Хороший дом.

— Да, спасибо.

— А гараж где?

— Вон там — женщина ткнула рукой в сторону ряда капитальных гаражей, теснящихся у края лога.

— Номер какой?

— Я не помню.

— Давай, завтра в одиннадцать ты подойди к тому углу. Увидишь меня, иди к гаражу, я подойду.

— Так может быть, утром созвонимся?

— Хорошо, давайте номер.

Следующий день я провел в гараже. В «Жигулях» цвета кофе с молоком умер аккумулятор, два колеса были спущены в ноль. Хорошо, что на полке нашлось зарядное устройство, а масло и антифриз были на уровне. После промывки батареи, замены электролита, шестичасового цикла зарядки, стрелка зарядного устройства, уныло лежащая на цифре «ноль», чуть — чуть приподнялась, а через два часа стала показывать устойчивый заряд. Спущенные покрышки, накачанные ручным насосом, тоже внушали надежду, восстановив форму и, вроде бы, держа давление. Следующий день был посвящен танцам с бубнами вокруг бензонасоса и карбюратора. Часа через два, двигатель стал «кашлять», на села батарея. Вечером, уже в темноте, двигатель внезапно взревел, даря мне надежду на благополучную реанимацию машинки. Я осторожно, утопил дроссельную заслонку и стал собираться. С завтрашнего дня начиналась моя работа «секьюрити», на дополнительном окладе.

Утром я ехал на работу, бросая машину в квартале от отдела. Отправив Олега пить традиционный кофе в «Буратино», я садился на «одиннадцатую», и сняв китель, ехал за Аллой. Бросив машину у соседнего дома, я поднимался на лифте на двенадцатый этаж, спускался пешком, проверяя подъезд и проходя по площадке десятого этажа, где проживал объект охраны, звонил в ее дверь, после чего ждал ее во дворе. После чего, я садился в машину, подхватывал девушку на дороге, чтобы высадить за квартал до винного магазина. До магазина провожал ее, находясь на разумном расстоянии, после чего одевал китель и искал на маршруте напарника. Конечно, такая система охраны зияла дырами, но я надеялся, что злодей не подозревает о моем существовании, и будет действовать незатейливо, подловив женщину на пути домой, по вечерней темноте. Развязка наступила на четвертый день.

— Совсем забыла, у меня сегодня инвентаризация, придется задержаться на работе.

— До какого часа?

— Ну, наверное, до десяти часов, где-то.

— Давай так, никого не отпускай, одна в магазине не оставайся…

— Да там работы полно…

— Я на всякий случай предупреждаю. Без десяти десять я буду стоять у стоматологической поликлиники. За пять минут до выхода, выключи свет в своем кабинете, чтобы я успел развернуться, и иди в сторону Арены, я тебя подхвачу. Все поняла?

— Ну конечно! Сделаю все, как ты сказал. Пока, до вечера — и женщина выпорхнула из салона.

Вечером было все как обычно, только время нашего прибытия к дому Аллы сдвинулось на два часа позднее.

Я проверил подъезд, дождался Аллу, поднялся с ней на восьмой этаж на лифте, откуда пешком поднялся до одиннадцатого этажа, проверяя пространство за мусоропроводом и общественные балкончики. Сегодня в город вернулась зима. Несмотря на то, что, согласно календарю, была середина мая, по небу неслись тяжелые, темно-серые тучи. Днем в городе термометр опустился до шести градусов по Цельсию, а ночью обещали похолодание до минус трех градусов. Ветер, дующий со стороны Ледовитого океана, на высоте десятого этажа, казался просто пронизывающим. Я простоял на балконе, любуясь стремительным бегом мохнатых туч над головой, дождался, когда за женщиной захлопнулась дверь квартиры, и стал, не торопясь, спускаться вниз по лестнице. Дойдя до шестого этажа, я остановился. Наверху хлопнула дверь, потом раздался какой-то шум, еле слышный в завывании ветра на улице, с гулким грохотом, хлопнулось о бетонный пол и покатилось, что-то твердое, но легкое. Я, стараясь не шуметь, бросился на верх. На площадке десятого этажа лежало опрокинутое мусорное ведро, оранжевого цвета. На балкончике кто-то возился. Я шагнул вперед и увидел худого мужика в черной «хебешной» рабочей куртке и толстом свитере с высоким воротом. Мужчина, с любопытством, как юный натуралист, наклонив вбок голову, вглядывался в глаза Аллы, которая, выгнув спину назад, и практически вывалившись через ограждение балкона, старалась отклонить лицо от, поблескивающего в свете уличных фонарей, лезвия опасной бритвы, зажатой в кулаке мужчины. Все происходило в полной тишине, под романтичное завывание ветра. Я сделал шаг. Мужик, почувствовав что-то, начал поворачивать голову, но я уже схватил его за худые щиколотки и рванул вверх. Мужик был жилистым, но легким. Бросив бритву, мужчина, поднимаясь вверх, над бетонным ограждением, инстинктивно схватился двумя руками за норковый воротник импортного кожаного плаща, в котором, по причине холодной погоды, с утра щеголяла Алла. Мы оба одновременно вскрикнули, он от отчаянья, я от натуги, и двоюродный брат Андрея Андреевича, вдовец и любитель чехословацких мотоциклов, отправился в свой последний полет. Воротник, за который он вцепился мертвой хваткой с оглушительным треском оторвался, и Алла, с белыми от страха глазами, бессильно опустилась на пол. Внизу, еле слышно, звякнуло, затем глухо ударило об асфальт что-то тяжелое.