Наконец дверной проем заслонила крепкая фигура мужика в костюме и галстуке, который мгновенно оценив обстановку, крикнул в коридор, чтобы все убрали оружие. Потом мужчина обернулся к нам бледным лицом:
— Что ты хочешь?
— Всех убери подальше
— Слышали, все отошли.
Несколько силуэтов мелькнули за спиной мужика, лицом сходного с моим заложником.
— Полковник Свешников?
— Да, это я, что ты хочешь.
— Я хочу, чтобы вы дали мне слово, что сами разберетесь со мной по справедливости, а не эти два солобона.
— А ты — кто?
— Милиционер Дорожного отдела. Меня Гудима вызвал, допросил как свидетеля, этим клоунам сказал меня отпустить, а они решили все «темняки» города на меня повесить. Начали бить, к трубе приковали, в процессе драки стекло разбили. И, мне кажется, сейчас здесь будет генерал, если на него стекло не упало.
— Ты нож убери, потом я с тобой буду разговаривать.
— У меня ничего нет! — Я оттолкнул от себя Мишу, вскинул в стороны пустые руки и тут же получил по носу от бледного сыночка.
Полковник схватил Мишу за руку, не дав тому, ударить меня еще.
— Да, я тебе дою слово офицера и коммуниста, что я с тобой разберусь сам. — - — Но папа….
— Заткнись, Миша….
— Миша, отойди от него, выйди вон….
— Вы товарищ полковник скажите меня отстегнуть и пошли куда ни будь отсюда — я закинул голову вверх, чувствую во рту соленый привкус.
— Зачем?
— Минут через пять суда придут разбираться, почему на генерала стекла сбросили. И если я буду здесь, будет трудно объяснить, что рама была неплотно прикрыта и от ветра стекло разбилось.
— Отцепите его и тащите в четыреста двадцатый кабинет
Глава третья. Слово чести.
Меня завели в какой-то кабинет, после чего все разбежались. Со мной оставили Сережу, который, не выпуская из руки свою дубинку, сидел за столом у двери, перекрывая мне возможность побега. В коридоре громыхал чей-то начальственный голос. Очевидно, что на этаж поднялся главный шериф, и, то что с высоты четвертого этажа, падают стекла, пришлось ему не по вкусу.
— Серега!
Злобный взгляд из-под насупленных белесых бровей и презрительное молчание было мне ответом.
— Серега, если генерал сюда войдет, тебе конец!
— Почему?
— Эту дубинку тебе не положено иметь, и даже в руках держать. А я весь в крови. А когда генерал войдет, то я сделаю вот так — я изобразил, как в испуге зажимаюсь в углу: — и тебе дубинку в попу засунут, до самой рукояти.
— За что?
— За то, что попался.
Серега, со вздохом, попытался засунуть дубинку за шкаф с бумагами, но тот стоял слишком близко к стенке. Тогда он наклонился и закатил дубинку под шкаф.
Минут через десять начальственный рык в коридоре прекратился, и в кабинет зашел раскрасневшийся полковник Свешников, который взмахом руки отослал Серегу прочь. Доставать дубинку из-под шкафа, на глазах у начальника управления розыска, Серега не решился.
— И что ты тут расселся, как у себя дома? Я за этот выговор от генерала с тебя спрошу!
— Так верните все назад. Позовите своих дебилов, я у них оружие заберу, и мы будем все по серьезному разбираться. Кстати, наручники сыну отдайте.
— Я же не говорил с тебя их снимать.
Я показал полковнику скрепку.
— Ладно, почему мой сын с этим балбесом на тебя взъелись?
— Они решили, что мы с Ломовым причастны к нападению на Универсам.
— Почему?
— Все стреляли, никто не попал.
— И что ты скажешь.
— Я не стрелял, мне оружие еще не дали. Кстати, там еще инкассаторы стреляли, тоже ни в кого не попали. Их ребятишки почему не отработали?
— Ты знаешь, что у Ломова дома нашли патроны той же партии, что пропали, предположительно, у Мишина?
— Нет, я вообще ничего не знаю.
— И в Универсаме стрелял пистолет Мишина.
— Можно мне почитать дело по Ломову?
— Зачем?
— Он же не признается?
— Нет. Но завтра он в СИЗО поедет, там у нас будет больше возможностей, склонить его к раскаянью.
— Вам жулик нужен, или признание?
— Ты пацан не дерзи, я с тобой еще ничего не решил.
— Извините, товарищ полковник, просто странная картина получается.
— Какая?
— Первое — я не верю, что он совершил то, что ему вменяется. Мы с Ломовым полгода на одном посту. Я его достаточно хорошо знаю, ситуации были разные. На работе как в семье — ты с напарником как голые, нельзя пять дней в неделю притворятся, чтобы не было тревожных звоночков. Но никогда он не давал повод заподозрить, что он способен с девочкой сделать то, что сделали с Леной. Никаких признаков неуравновешенности не было, никогда.
— Допустим.
— Но кто-то имеет кучу информации о Диме, и подставил его, и отомстил одновременно.
— Ну и?
— Тут еще пропавший пистолет фигурирует. Значить, все вертится вокруг работы. Но мне никто ничего не подкидывал, хотя мы вместе. То, что я сюда попал — это не подстава, а импровизация молодых сотрудников. Значить….
— Что значить?
— Товарищ полковник, дайте дело почитать….
— Дело в прокуратуре.
— Но у вас же здесь есть копия всех документов, и дело должно быть, параллельное.
— Ладно, сейчас позвоню.
Через пять минут перед мной лежала картонная папка оперативного дела, с скрепленными зажимами страницами начиная с одиннадцатой, видно, там был секретный раздел. Я попросил листок и карандаш и приступил к чтению. Свешников выходил, потом пришел обратно:
