Коррупционер - [3]

— Вот еще смотри — Мишаня сунул на стол передо мной картонную папку, прихлопнув ладонью по документу.

Все-таки они меня поймали. Пока я пытался понять, какое отношение имеет к нам с Димой справка, набитая убористым текстом пишущей машинкой, да еще, наверное, третьей копией, ребята дружно, не отнимешь, навалились на меня, зафиксировав мою левую руку. Я попытался дернуться, но сидя на стуле, когда на тебя сверху легли два спортивных парня, сильно не воспрянешь. Поэтому, я с интересом смотрел на Мишанину кобуру, елозящую перед моим носом. Притягательно, блестяще- шоколадная бакелитовая рукоять новенького «Макарова» просто кричала мне — возьми меня, я твоя. Несерьезная, блестящая кнопочка застежки кобуры, открывалась даже не за секунду, а за сотую долю секунды, а уж взвести затвор одной рукой, зажав его коленями — это мы могем, тренировались. Парни, заполошно пыхтя, пытались дотянуть мою вертящуюся руку с одетым металлическим браслетом, до вертикальной трубы отопления, не понимая, что если бы я не считал их просто неопытными коллегами, то через секунду в комнате раздались бы выстрелы, или Мишаня стал бы первоклассным заложником.

Наконец два балбеса отвалились от меня, довольно пыхтя, как насосавшиеся крови энцефалитные клещи. Сережа опять полез за резиновой палкой коллективного пользования.

— Ну что, будем по-хорошему?

Я подергал руку, браслеты глухо звякнули металлом о металл. Я, так понимаю, ребята решили заявить о себе, как о самостоятельных профессионалах. Наверное, папа Мишани — местный босс, притащил сынка после школы (интересна какая — наша средняя или Омская «вышка»?), а Сережа попал за компанию, чтобы не говорили, что только блатного сопляка тянут в элитный отдел. И теперь парням, как воздух, нужен успех, самостоятельный, ни в группе с опытными оперативниками, а именно самостоятельный. А, что может быть лучше, чем разоблачение банды «папуасов», убивших своих коллег, похитивших их оружие, а потом, с привлечением третьего члена банды, попытавшихся взять выручку крупнейшего в городе магазина. Мечта, а не цель. Осталось только «загрузить» тупого мента, выбить признание и отшлифовать мелкие нестыковки. И, наверное, время ребята выбрали удачное, что в ближайшее время никого не будет. Я понимал, что, чтобы они не делали, хрен они смогут меня сломать. Было бы трое суток, и людей побольше и поопытней, но не этим соплякам меня раздавить. Но, по морде, как-то, не хочется получать. А они вон, как тигровые акулы, ходят кругами, подбираются. Но бояться. Я может одной рукой и зацеплен, но только, все равно, очково им ко мне подходить. Мне то шум на руку, а вот им скандал не нужен, вдруг кто-то придет, и разгонит этих гениальных сыщиков. Им сейчас, по-хорошему, мне бы вторую руку прицепить, чтобы я отмахнуться не сумел, и тогда мне будет очень грустно. Серега все тыкал в мою сторону своей палкой, Мишаня обходил слева, надеясь зафиксировать мою вторую руку. На улице раздались звуки сирены, и голос гаишника, дежурящего в желто- синей «Волге» напротив парадного входа в УВД, призывающего водителей транспорта остановиться. Значить, приехал кто-то важный, либо начальник УВД, либо какой-то гость из Москвы. Пора.

Стул, старенький, с потертой полировкой и обивкой очень легкий, во всяком случае для того, кто периодически гирями балуется. Сережа, в этот момент, вновь сунувшийся со своей дубиной, чтобы меня по локтю «приободрить», еле успел уклониться от летящих по широкой дуге ножек стула, которые через удар сердца, с размаху, воткнулись в прозрачное стекло, легко прошли сквозь частый переплет деревянной рамы и пробили насквозь второй слой двухмиллиметрового стеклянного листа. Острые, как бритвы, осколки, с веселым звоном хлынули на улицу и во внутрь кабинета. Внизу раздались гневные начальственные крики.

— Что ты наделал! — Мишаня бросился к окну, пытаясь оценить размер ущерба и наличие жертв. Сережа бросился от стула, который я, вывернув из переплета окна, бросил в него. А затем, Миша, вытянувшийся у деревянного переплетя, стараясь не порезаться о кинжально-острые лезвия стекол, торчащих во все стороны, и увидеть, что твориться внизу, почувствовал, как жесткая рука обхватывает его шея, вздергивая вверх беззащитный подбородок, и тот, кто только что, с растерянным видом, сидел за столом, дергая рукой, охваченной стальным кольцом, внезапно оказывается плотно прижавшимся за Мишиной тушкой, вынужденной изогнуться назад и привстать на носочки. А еще через мгновение, мигом вспотевший, лейтенант милиции Свешников почувствовал что-то острое, что впилось снизу в нежную кожу шеи, которую тут же опалило жаром, и даже шустрая струйка какой-то влаги, потекла вниз, под рубашку.

Я пригнувшись, жестко обхватил сгибом локтя Мишину шею, второй пристегнутой рукой воткнув в кожу обмякшего от неожиданности Миши ноготь большого пальца и пристально грядя в круглые, как у совы, глаза Сережи, орал в Мишино ухо:

— Папу, папу веди, бегом, Свешникова давай.

На мое счастье, Миша палец у артерии воспринял серьезно, и не пытался сделать какие-то глупости, типа вытащить пистолет или активно отбиваться от меня, что могло привести к печальным результатам. В коридоре хлопали двери, в кабинет, через оставленную, ускакавшим от нас Сережей, открытой дверь, заглянуло несколько лиц, которые тут же прятались, после чего раздалось несколько характерных щелчков. Если Мишин папа не в здании, придется сыночка отпускать, иначе я это уже на тормозах не спущу.