- Постой, куда ты? Не проводишь меня? - спросила, вставая, Лили.
- Сегодня тебя проводит Дато! - ответил я и вышел.
У Верийского базара, перед мясным магазином, стоял огромный, длинный, как поезд, рефрижератор. С накинутыми на головы мешками, словно куклуксклановцы в капюшонах, рабочие с гвалтом разгружали машину. Пахло кровью и мясом. Картина была не из захватывающих, но тем не менее я остановился. Стоявшие в кузове рабочие, ворча и ругаясь, подавали двум другим окоченевшие говяжьи туши, и те, тоже ворча и отругиваясь, тащили их в магазин.
- Закурить не найдется? - обратился ко мне один из рабочих, согревая дыханием озябшие руки.
Я протянул ему пачку сигарет и спросил:
- Мороженое?
- Свежие пасутся в поле! - ответил он и попросил спичек.
Шел на плаху ты покорно - ведь всегда ты людям верил.
Боль мою, о друг наш верный, я стихам своим поверил,
вспомнил я и вдруг почувствовал, что готов расплакаться. Я молча отвернулся и зашагал по улице. У сверкающего огнями здания филармонии я остановился и взглянул на фигуру Музы. Раскинув руки, она глядела на меня своими огромными красивыми зелеными глазами. И мне показалось, будто Муза сказала мне:
- Ничего не поделаешь, друг. Так устроена жизнь...
В ту ночь сон долго не шел ко мне. Потом тьма превратилась в розовый туман, и я почувствовал, как ко мне возвращаются сладкие грезы моего детства. В зыбком мареве стали возникать милые сердцу видения Испании, басков, андалузских ночей, Карменсит и донов Хосе, кастаньет, знойного солнца, Дон-Кихота и Санчо Пансы, республиканцев, "Бандера росса", Гарсии Лорки и отца мира нашего - Сервантеса... Я погружался в сон, окутанный розовым туманом, - в счастливейший из когда-либо виденных мною снов...
