Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - [91]
Ответ: Мы проводили конспирацию с той целью, что боялись быть разоблаченными[673].
Не добившись признания, Кульчицкий некоторое время не возвращался к этой теме. Работали по линии антисоветского заговора также украинские чекисты. 10 декабря 1952 года секретарь ЦК компартии Украины Л. Г. Мельников доложил Сталину, что Министерство госбезопасности республики «ведет следствие в направлении вскрытия возможной связи арестованных с ино[странными] разведками и оуновским подпольем»[674].
Однако и им не удавалось добиться многого. Основные фигуранты дела в Киеве Константинов и Клименко не давали нужных показаний. Подталкиваемый следователем в желательном направлении, Клименко отговорился незнанием темы. «Со слов Павленко, оружие приобреталось для создания видимости, что наша преступная организация действительно является воинской частью. Были ли на этот счет у Павленко и Константинова какие-либо другие соображения, я сказать не могу, так как об этом ничего не знаю», — сказал он следователю[675].
Фактор Сталина, получавшего информацию об УВС, несомненно, играл важную роль в стремлении прокуроров, чекистов и партийных работников превратить дело Павленко в антисоветский заговор. Даже если сам Сталин не давал никаких указаний по делу (свидетельств об этом пока нет), сотрудники прокуратуры и госбезопасности хорошо знали общее направление сталинской политики, в которой центральное место занимали поиски внутренних врагов, связанных с международным империализмом.
Перевод дела из экономической в политическую плоскость полностью вписывался в общую модель сталинской карательной политики. Ее характерными чертами были, с одной стороны, чрезвычайное расширение сферы применения уголовного наказания, а с другой — интенсивная политизация уголовных преступлений. Следуя такой линии, прокуроры, судьи, сотрудники органов внутренних дел и госбезопасности всегда были готовы переквалифицировать обычные уголовные преступления в политические. Нередко уголовные преступники зачислялись в одну категорию с политическими[676].
Возможно, обвинения в контрреволюционной антисоветской деятельности были связаны со значительными масштабами и дерзостью деятельности Павленко. Логика следствия и высокого начальства была очевидной. Признать, что советская экономическая и административная система была столь неэффективной, что допускала частное предпринимательство значительных размеров, они не могли. Следовательно, подобное преступление могли осуществить только враги, имевшие, скорее всего, поддержку извне.
В общем, неудивительно, что после передачи дела в Москву главный военный прокурор Вавилов, собрав подчиненных, поставил перед ними следующие приоритетные задачи:
Напряженно работать с арестованными в направлении выяснения вопроса, что из себя представляет преступная вооруженная организация «УВС» и ее политическое лицо; всеми следственными мероприятиями и допросами выяснять действительные цели организации и ее главарей (чего Павленко и его соучастники хотели добиться, на что они рассчитывали); путем тщательных допросов выявить все преступные связи участников организации, особо обратив внимание на возможные их связи с иностранной разведкой и националистическим подпольем[677].
Действуя в указанном направлении, следователи переключили значительную часть своего внимания с хозяйственных вопросов на политические, пытались собрать компрометирующие сведения о взглядах и настроениях руководителей организации Павленко. Полученные у арестованных показания вращались в основном вокруг нескольких эпизодов их «антисоветской деятельности»: «антисоветской агитации» и пораженческих настроений.
По поводу «антисоветской агитации» на «сборищах» обвиняемых (на самом деле во время застолий с употреблением спиртного) и их «террористических намерений в отношении руководителей Партии и Правительства»[678] в протоколах допросов были зафиксированы немало свидетельств:
В неоднократных беседах со мной Павленко резко в антисоветском духе высказывался против колхозного строя и проводимых Партией и Правительством мероприятий по колхозному строительству. Он заявлял мне, что «из колхозников высасывают все соки, а им дают на трудодни по 50–100 граммов хлеба». Он неоднократно злобно утверждал, что рабочие и крестьяне в СССР живут очень плохо, что рабочие получают низкую зарплату. Продуктами питания и промтоварами трудящиеся снабжаются у нас в стране очень плохо, что в нашей стране снабжают только столицы и некоторые крупные города, такие как Ленинград, а в остальных местах одни очереди и в магазинах нигде ничего нет…
Стройки коммунизма ведутся не потому, что они нужны нашему народу, а потому, что государство вынужденно их строить в связи с тем, что 15–20 % населения Советского Союза находятся в лагерях и этих людей нужно как-то использовать…
Павленко… обрушился со злобным клеветническим выпадом против одного из руководителей Партии и Правительства (так в протоколах допросов называли Сталина, поскольку существовал запрет на его упоминание в отрицательном контексте. — Авт.) и начал восхвалять Троцкого…[679]
На основании архивных документов в книге исследуется процесс перехода от «коллективного руководства» Политбюро к единоличной диктатуре Сталина, который завершился в довоенные годы. Особое внимание в работе уделяется таким проблемам, как роль Сталина в формировании системы, получившей его имя, механизмы принятия и реализации решений, противодействие сталинской «революции сверху» в партии и обществе.***Cталинская система была построена преимущественно на терроре. Это сегодня достаточно легко доказать цифрами, фактами.
На основании архивных документов в книге изучается система высшей власти в СССР в послевоенные годы, в период так называемого «позднего сталинизма». Укрепляя личную диктатуру, Сталин создавал узкие руководящие группы в Политбюро, приближая или подвергая опале своих ближайших соратников. В книге исследуются такие события, как опала Маленкова и Молотова, «ленинградское дело», чистки в МГБ, «мингрельское дело» и реорганизация высшей власти накануне смерти Сталина. В работе показано, как в недрах диктатуры постепенно складывались предпосылки ее отрицания.
В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия.
Споры о том, насколько велика единоличная роль Сталина в массовых репрессиях против собственного населения, развязанных в 30-е годы прошлого века и получивших название «Большой террор», не стихают уже многие десятилетия. Книга Олега Хлевнюка будет интересна тем, кто пытается найти ответ на этот и другие вопросы: был ли у страны, перепрыгнувшей от монархии к социализму, иной путь? Случайно ли абсолютная власть досталась одному человеку и можно ли было ее ограничить? Какова роль Сталина в поражениях и победах в Великой Отечественной войне? В отличие от авторов, которые пытаются обелить Сталина или ищут легкий путь к сердцу читателя, выбирая пикантные детали, Хлевнюк создает масштабный, подробный и достоверный портрет страны и ее лидера.
÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷На основе архивных документов в книге рассматривается деятельность высшего органа партийно-государственной власти в СССР. Автор исследует порядок принятия важнейших политических решений в 1930–1940 гг., взаимоотношения И.В. Сталина с его ближайшими соратниками по Политбюро — В.М. Молотовым, Л.М. Кагановичем, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Кировым, Н.И. Ежовым. При помощи архивных документов анализируются такие важнейшие сюжеты советской политической истории, как причины убийства Кирова, конфликт между Сталиным и Орджоникидзе, столкновения между отдельными членами Политбюро, соотношение власти Сталина и его соратников на разных этапах довоенного периода.÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.