Корпорация IMAGEN - [21]

. Она вышла на крыльцо, и дверь за ней захлопнулась. Чтобы Алан пропустил похороны матери! Наверное, ему очень плохо, хуже, чем когда-либо. Значит, он мог находиться только в одном месте, и на этот раз Кэсси, не раздумывая, позвонила. Она знала, что ответят ей в регистратуре, еще до того, как задала свой вопрос. Да, Алан все еще у них; час посещений, да, все тот же, с двух до трех.

Когда она произносила его имя, собственный голос казался ей чужим. Дело, которое она откладывала уже несколько дней, внезапно стало срочным. Разговор еще не закончился, а она уже лихорадочно соображала, на какой автобус успевает, сколько времени займет дорога и доберется ли она вовремя.

Глава восьмая

Невысокие холмы, земля, расчерченная на поля: желто-охристые, кислотно-желтые, нежно-зеленые с маково-красными брызгами. Деревни с одинаковыми главными улицами – единственный паб, магазин и почта, домики с маленькими окошками. Кэсси смотрела в давно не мытое окно автобуса, не думая о том, куда едет. Вспоминала, как Алан впервые заговорил с ней, в очереди в школьной столовой.

Она просит жареную картошку, и ей кладут картошку на тарелку.

– Это потому, что ты вегетарианка?

Он стоит в очереди сразу за ней. Но вряд ли его вопрос адресован ей. Поэтому она ничего не отвечает и продвигает свой поднос к кассе.

– Так ты вегетарианка? Да?

Она оглядывается, пряча этот жест за взмахом волос, чтобы, увидев, что он разговаривает с кем-то другим, не смущаться, воображая, что когда-нибудь он заговорит и с ней. Но он не разговаривает ни с кем другим. Так и есть: он спрашивает ее.

Она пристально смотрит на него, пытаясь отыскать малейший признак, что он насмехается над ней. У него большие прозрачные глаза.

– Нет, – выдавливает она в ответ и отворачивается. По коже бегут мурашки.

– Ладно, – говорит он ей в спину. – Мне просто показалось, что ты выглядишь, как вегетарианка.

«Мне просто показалось, что ты выглядишь, как вегетарианка». И она возражает ему:

– Я не такая.

– Значит, ты просто… любишь жареную картошку.

Она почти смеется. Ну а что, если это так? Да, она любит жареную картошку. Любит, потому что ее можно переложить в картонный стаканчик, вынести на улицу и есть когда и как захочешь, и не надо сидеть отдельно от всех… А еще от картошки становится тепло; ну или можно представить, что от нее становится тепло.

Кэсси качнулась, когда водитель повернул налево. Бросила взгляд на планшет, проверяя, долго ли им еще ехать. Вспомнила свой первый визит в клинику. Тогда с ней для моральной поддержки поехала Мэг. Она сидела на пассажирском сиденье и всю дорогу без умолку болтала, будто они отправились на однодневную экскурсию. Весь обратный путь они обе молчали, только Кэсси пыталась время от времени поймать радиоволну. Поездка в автобусе занимала больше времени: окольный маршрут связывал дюжину деревень и городков.

Наконец планшет запищал. В центре пульсирующего кружка замигала стрелка: она прибыла в место назначения.

Весь путь по деревне занял всего три минуты пешком. Стандартный набор – паб, магазин и автобусная остановка, вот и все. Покинув населенный пункт, она сверяла свой маршрут с картой и время от времени отходила на обочину, пропуская машины. Дорога шла в гору. По обе стороны раскинулись сельскохозяйственные угодья: пшеничные поля, словно окрашенные в бледную полоску. Но ее взгляд прикован только к гребню холма, линии на фоне неба, которая, похоже, никак не хочет приближаться. У нее ушло двадцать минут, чтобы добраться до вершины. Впереди виден поворот. Теперь она узнала дорогу: здесь она проезжала на машине. Она почти добралась.

Во второй раз он заговорил с ней через несколько дней, как будто нарочно проскользнув в очередь за ней.

– Опять то же самое? – спрашивает он, когда ей на тарелку кладут жареную картошку.

– Ага, – соглашается она. Опять то же самое.

Буфетчица спрашивает, что положить ему.

– Жареную картошку, пожалуйста, – говорит он, и, что бы он там ни задумал, ей хочется улыбнуться.

– Это потому, что ты вегетарианец? – интересуется она.

– Вообще-то, да. Ну, не совсем, конечно. Пытаюсь проверить на практике, как это. Знаешь, оказывается, не так уж много и требуется, чтобы быть вегетарианцем. – Он смотрит на лазанью, карри из курицы, рыбные котлеты и строит притворно печальную гримаску.

– Салат?

– Гм-м. – Он хмурится. – Да, наверное.

Она расплачивается, берет стаканчик для напитков и перекладывает в него картошку. Чувствует, что он идет за ней. И вот уже стоит прямо рядом с ней.

– Ничего, если сяду с тобой?

На мгновение она теряется, не зная, что сказать.

– Я собираюсь на улицу, – отвечает она.

– Да, я знаю. Видел раньше.

Он делает, как она, – высыпает картошку в стаканчик, но все кусочки не помещаются и некоторые падают.

– Можно с тобой?

Они смотрят друг на друга.

– Конечно. Идем.

Позже она спрашивает его, часто ли он заговаривает с незнакомками в очереди в столовой.

– Бывает, – отвечает он, – иногда. Если хочу подружиться. – Его глаза, как всегда, широко распахнуты, только теперь они темно-синие. – Когда незнакомка нравится мне.

Вот и поворот на «Рафаэль-Хаус», неприметный и без указателя. Проезд к клинике, покрытый хрустящим гравием. Он заканчивается у подножия холма на небольшом лесистом участке, у здания, похожего на три внушительных прямоугольника. Когда Кэсси приехала сюда в первый раз, ей понравилась местность: она надеялась, что лес и холм помогут Алану почувствовать себя как дома. Однако клиника мало чем напоминала дом: приземистое угловатое здание, гладкое и тусклое, покрашенное в горчичный цвет, с уродливым стеклянным портиком над раздвижной дверью.