Короткое замыкание - [4]

Звонарев нахмурился и недовольно покосился на Октая: капитан же сказал, что никаких нарядов поблизости от них не будет.

Начальник заставы понимающе улыбнулся и повторил насчет соседей.

Они повернулись и вышли из канцелярии. Прошли по гулкому, темному коридору. Спустились по ступенькам крыльца. В лицо ударил ветер. Сыпал мокрый снег вперемежку с дождем. Было так темно, что Звонарев сразу пропал из виду.

Дежурный посветил им фонариком и проводил до места, где заряжают оружие. Они зарядили автоматы, поставили на предохранители, и Октай на прощанье похлопал дежурного по плечу:

- Ну, пока, товарищ начальник. Пусть лицо твое будет белым.

- Что-о? - не понял дежурный.

- Будь здоров и счастлив, говорю! - рассмеялся Октай.

- А-а...

Звонарев незлобливо приструнил:

- Ну, хватит, хватит. Пошли Мамедов.

Они вышли за ворота. Им нужно было пройти шесть километров, залечь там в старом русле реки и просидеть до десяти часов утра.

Стоял конец февраля, земля раскисла от дождей и мокрого снега. Ноги разъезжались на скользкой тропе, к сапогам налипли тяжелые комья глины.

Все это было привычным: и темнота, и дождь, и грязь. Единственно, что угнетало Октая - необходимость молчать. Нет, он, конечно, понимал, что на службе нельзя разговаривать. Но уж очень скучно становится и одиноко. Если бы не Звонарев, не чавканье грязи под его ногами, можно было подумать, что он, Октай, один в этой ночной степи, рядом с чужой страной. Снежная пурга секла по лицу и обжигала кожу. В рукава задувал ветер. Каждый сапог весил не меньше пуда.

Время от времени Звонарев останавливался, поджидал Октая, и шагал дальше.

Тропа вывела к старому руслу реки, которая давным-давно или высохла или изменила свое течение - Октай не знал точно. Граница шла по этому руслу, внизу, слева от тропы. Правее, по нашему тылу, была проложена еще одна тропа, более ровная и удобная, но сегодня капитан не пустил по ней. А та, по которой шли Звонарев и Октай, часто поднималась на взгорки или ныряла в овражки. Идти было труднее, зато просматривались овражки и ямы.

Снег перестал и начал таять на мокрой траве.

- Подходим к месту несения службы, - прошептал Звонарев. - Будем выдвигаться ползком, по очереди.

Он пополз и вскоре исчез в темноте, а Октай остался на месте, чутко прислушиваясь. Потом пополз Октай, а прислушивался Звонарев. Они ползли бесшумно, как тени, и даже самый зоркий глаз не мог бы заметить их.

Потом Звонарев выбрал место на самом высоком взгорке, и они залегли недалеко друг от друга.

- Ты наблюдай в тыл, а я буду смотреть за руслом, - шепотом приказал Звонарев. - Если что, стукни два раза по голенищу.

- Понятно! - отозвался Октай, обрадовавшись возможности хоть на секунду развязать язык.

И они стали смотреть и слушать, шевеля лишь пальцами ног, чтобы они совсем не застыли. Впрочем, два или три раза Октай двинул затекшей ногой, за что немедленно получил замечание от Звонарева.

Так прошло еще часа два, пока Октай не увидел иранцев.

Над степью забрезжил рассвет, тягучий и призрачный. Сначала прочертились вершины холмов на востоке, потом стало светлее в долине, затем проступили очертания всей этой унылой голой земли с высокими кустами прошлогодней рыжей травы. В такие минуты спадает напряжение нервов. Октаю смертельно захотелось спать. Слава аллаху, ночь проходит, ничего не случилось, теперь можно позволить себе кое-какие вольности. И он заворочался, закрутил головой и приподнялся немного на локтях.

Вай-вай, что там такое? В рыжих кустах травы, у второй тропы, возле столба сигнальной линии, лежали люди в коричневых шинелях и фуражках с длинными козырьками. Черт побери, неужели ему померещилось? Нет, это были не камни, не пни, а настоящие живые люди. Один, два, три... семь человек насчитал Октай, и семь винтовок, и семь примкнутых к ним штыков.

Ну, знаете, это черт знает что! Такого, извините, хамства Октай не ожидал от иранцев. Они могут прицелиться в тебя, могут выкрикнуть оскорбительное слово, могут даже запустить камнем. Но чтобы перебраться на нашу территорию и преспокойно торчать у дозорной тропы?.. Октай возмутился до глубины души.

И вместо того, чтобы стукнуть два раза по голенищу, он громко шепнул Звонареву:

- Слушай, мне кажется, я вижу нечто интересное.

- Где? - встрепенулся ефрейтор и посмотрел туда, куда указал Октай.

Да, там были иранские солдаты.

- Мне кажется, они потеряли головы, - пояснил Октай.

Звонарев молча рассматривал их, соображая, что делать.

- Что ты скажешь по этому поводу? - поинтересовался Октай.

На него нашло вдохновение, и он уже не чувствовал себя больше стесненным рядом с ефрейтором. Необычность ситуации как бы ставила их на равную ногу и давала право Октаю быть таким, какой он есть. Он даже со злорадством вспомнил своего дядю Аллахверды Мамеда-оглы, его упреки, его заносчивость. Вот и наступил срок совершить подвиг Октаю, и пусть дядя узнает об этом и прикусит язык.

На парня нашло вдохновение, и он уже не мог удержаться.

- Не кажется ли тебе, что это нахальство с их стороны?

- Нахальство, - сдержанно согласился ефрейтор.

- Чего же они хотят?