Короткая глава в моей невероятной жизни - [55]

По голосу понятно, что она рада быть дома. Рада работать. Рада сидеть на своей кухне и видеть первые признаки наступающей весны. Я спрашиваю, когда ей назначен следующий прием в Бет Израэль.

– Никогда.

– В смысле?

– В смысле – я не смогу пережить еще хоть одну ночь в этой больнице. Не хочу туда возвращаться.

– Тебе не нужно туда возвращаться?

– Нет. Я сказала, что не хочу туда возвращаться. Я хочу остаться здесь. Здесь есть больница. Конечно, она не такая выдающаяся, как больницы в Бостоне, и, ладно, возможно, доктора здесь получили свои степени по Интернету, но я могу получать медицинское обслуживание и проходить обследования, которые мне требуются, на амбулаторной основе.

– Ладно, тогда мне придется приехать туда, чтобы повидаться с тобой. В Уэллфлите есть «Фо Пастёр»?

– Нет. «Терновый куст» достаточно хорош. Слушай, я тут думала. . может, тебе приехать на Песах? До него осталось всего пару недель. Я буду праздновать седер первой ночи. Ты могла бы приехать с родителями и Джейком, а может, даже привезти Зака.

Мне нужна помощь. Мне нужна консультация. Я не очень понимаю, что такое Песах. Я не очень понимаю, что такое седер. Я знаю, что Песах празднуется примерно в то же время, что и Пасха, но не думаю, что они как-то связаны между собой. Я не думаю, что в Песах кролики скачут по своим кроличьим тропинкам. Так что я звоню Заку. Говорю ему:

– Мне нужна помощь.

Кажется, он рад слышать мой голос. Я стараюсь не подавать виду, но, повесив трубку, начинаю прыгать.

Потом падаю на свой стул с широчайшей улыбкой на лице, в то время как в голове звучат его последние слова: К счастью для тебя, Симона, у тебя есть я. Я уже еду.

Мы лежим на моей кровати на чердаке. Полностью одетые. На покрывале. Папа на кухне. Уже далеко за полдень. Зак играет с моими волосами.

– Что такое Песах? – спрашиваю я.

– Я знал, что однажды это случится. Я знал, что тебя интересует лишь мое богатство знаний о евреях.

– Ну, ты ведь праздновал бар-мицву, так?

– И в самом деле.

– Ривка пригласила нас на Песах. Меня и мою семью. Она сказала, что собирается праздновать седер первой ночи. По какой-то причине я не смогла себя заставить попросить ее объяснить мне, что это. Она просто решила, что я знаю все о Песахе и седерах.

– Песах длится восемь дней, но обычно седер проводят в первые две ночи.

– Почему у евреев все праздники по восемь дней?

– Не знаю. Хороший вопрос. Как бы то ни было, во время седера Песах принято рассказывать историю освобождения евреев. Как мы были рабами в Египте, а потом Моисей сказал: «Отпусти моих людей», и мы скитались сорок лет по пустыне, и не было времени, чтобы испечь хлеб как надо, и потому нужно есть мацу[48], а также горькие травы, чтобы помнить о горечи рабства.

– Прости. В этой истории предполагался хоть какой-то смысл?

– Это сложно.

– Думаю, это значит, что на самом деле ты не можешь ответить на мой вопрос.

– Я праздную Песах каждый год своей жизни.

– Ну, тогда, может, ты попробуешь дать мне более внятное объяснение?

– Наверно, мне стоит освежить свои знания.

Я беру минутную паузу и думаю о том, готова ли я задать ему свой следующий вопрос.

– Поедешь со мной к Ривке? Она сказала мне пригласить тебя. Ты произвел на нее впечатление.

– С удовольствием. Хотя мне придется обсудить это с родителями. У нас дома это как бы важный семейный праздник, несмотря на мое недостаточное понимание его истинного смысла. Но, честное слово, я буду рад поехать с тобой.

Зак остается на ужин. Папа пытается сделать вид, будто не прикладывал особых усилий. Он выносит большую кастрюлю с пастой с перцами и куриными колбасками, а также салат с рукколой. Джейк отсутствует, потому что у него собрание по поводу группового проекта по обществознанию. Так что Зак сидит на месте Джейка, а мама с папой – на разных концах стола, и создается ощущение, будто у нас с родителями двойное свидание. Звучит так, будто всем крайне неудобно, но Зак, кажется, может найти подход к любому. Мы болтаем и смеемся, папа не выдает ни одной своей глупой шутки, они не закидывают Зака вопросами, и вечер просто прекрасен.

Потом мама с папой уходят убираться, и Зак собирает свои книги. Я сижу рядом с ним на диване, когда он застегивает сумку.

– Знаешь, – говорю я, – у меня такое ощущение, как будто мы только и делаем, что говорим о моей семье и семейной ситуации, а о твоей семье я почти ничего не знаю, кроме того, что твоего брата зовут Джесс и ты притворился, будто должен съездить к нему, чтобы не идти со мной на вечеринку по поводу дня рождения Джеймса.

– Я покажу тебе фотографии с того уик-энда. У меня есть доказательства. И в любом случае твоя история намного интереснее моей. Поэтому мы и говорим о ней.

– Ты имеешь в виду, что на твоем семейном древе нет притаившихся беременных подростков-хасидов?

– Нет. Только скучные старые мама с папой, познакомившиеся в колледже и поженившиеся, когда им было по двадцать три года. Тебе нужно познакомиться с ними. Может, в эти выходные. Но я вынужден тебя предупредить, мой отец не умеет готовить.

– А как насчет мамы?

– Она в этом даже хуже папы.

Я беру его за руку и прижимаю свою раскрытую ладонь к его. У него длинные тонкие пальцы. Он сцепляет их с моими.