Короткая дорога - [31]

В резиденции деда Хемминга мы застали идиллию: старикан, потребляя целебную можжевеловку, травил байки из “раньших времён”, просвещая Данилу насчёт работы снайперов в условиях приполярных областей на Северном фронте. Конечно же, он воевал где-то под Мурманском. Даня целомудренно пил чай, кивал и время от времени переспрашивал, благо язык у Хемминга подвешен изрядно, от рассказа не оторвёшься.

— Итак? — без лишних приветствий спросила Ольга. — Результаты? — Очень на них надеюсь, — Даня извлёк смартфон, открыл галерею. — Заснял все выпуски “Vuoksi” за три месяца начиная с июля и на всякий случай за половину октября. Ничего не понял, однако, по-моему, несколько громких заголовках встретилось.

Медноволосая отобрала у соседа “Самсунг” и углубилась в изучение фотографий. Дед, не дожидаясь ненужных просьб, плеснул мне можжевелового нектара. Эффект оказался прежним — усталость от дороги как рукой сняло, мысли прояснились.

— Есть! — несколько минут спустя прадедова правнучка едва не взвизгнула от восторга. — Вы не поверите, есть! Двадцать первое июля тысяча девятьсот пятнадцатого! Пертсюкянлампи, оно же нынешнее Снетково, от Моторного пять с лишним километров севернее! Сейчас, сейчас, переведу и всё расскажу!

Ещё какое-то время она беззвучно шевелила губами, морщила лоб и шёпотом чертыхалась, видимо, вспоминая забытые слова. Наконец-то отложила телефон на стол, поднялась и прошлась по широченной горнице, заложив руки за спину. Откашлялась.

— Эхо войны, в самом концентрированном виде. Только не последней, а Первой мировой. Признаться, я впервые узнала, что в Пертсюкянлампи было производство химических удобрений, которое после начала войны переподчинили Охтинскому пороховому заводу по плану мобилизации промышленности. Часть рабочих — солдаты гарнизона Кексгольмской крепости. Производили сульфат и нитрат аммония, селитру. Складировали в старом гранитном карьере ближе к берегу Ладоги, по мере надобности слежавшиеся запасы перед транспортировкой на Охту дробили с помощью картонных трубок с чёрным порохом, что не вызывало детонации… И однажды доигрались. Я не поняла, что такое “рекарок”, — какая-то смесь бертолетовой соли с керосином, — но судя по сентябрьским статьям о ходе расследования, для разрыхления селитры почему-то использовали именно рекарок. Был взрыв. Посёлок Пертсюкянлампи снесло полностью, заводик испарился, осталась только воронка. Пятьдесят шесть опознанных трупов, двадцать семь пропавших без вести. Понимаете? — Не совсем, — отозвался Данила. — Да, катастрофа, человеческий фактор, будь он неладен. Причём тут мы? — Как ты думаешь, почему в Снетково сейчас никто не живёт? Удобное место, своё озеро, подъезд с трассы? — Место нехорошее, верно, — покивал Хемминг. — Слухи ходили, да я не придал значения. И военная часть та в пятидесятом году стояла рядышком… — Далее, — продолжила валькирия. — Тех, кого нашли, погребли по православному или лютеранскому обряду в общей могиле. Думаю, сейчас она утеряна, сто пять лет прошло — четыре войны всё-таки, включая Гражданскую и Финскую. Но меня куда больше беспокоят двадцать семь безвестных. Во-первых, причины смерти к естественным не отнесёшь, как ни крути. Во-вторых, людей неверующих тогда не было, похороны не состоялись. Неизвестно, была это случайность или умышленная диверсия, то есть убийство, что ещё больше осложняет ситуацию — всё это влияет на “прокисание души” … Вот и думайте. — Думать нечего, — мрачно сказал Хемминг, — надо собираться да ехать в Пертсюкянлампи. Успеть до заката. Если они снова вылезли, жди беды. Если она уже не случилась, там в окрестностях коттеджи кто-то строит, значит есть люди. — Но почему такая цикличность, раз в тридцать пять лет? — задал я вопрос, на который не ждал ответа. — Много факторов, — махнула рукой Ольга. — Лунные циклы, солнечная активность, возможно, гравитационные колебания. Всё на свете подчиняется законами физики, даже то, что мы называем “миром загробным”. Проход оттуда открывается в определённое время, через равные промежутки, что замечено ещё древними египтянами, уделявшими большое внимание общению со сферами потусторонними. Нас должна интересовать практическая сторона вопроса. Как это остановить и, крайне желательно, навсегда.

Валькирия в двух словах пересказала деду свои впечатления о пациенте в больнице на Обводном. Хемминг подтвердил: да, мертвяк. Очень хотел вернуться, жить как прежде, почти вытеснил из “оседланного” тела сознание прежнего хозяина. Однако ничего не вышло — вернувшаяся душа “испорчена”, она уже не человеческая, а… Скажу так, принадлежащая иной Вселенной, о которой живым лучше не думать.

— Взгляните-ка, — валькирия вытащила из рюкзачка три коробки с дробовыми патронами. — Сработало прошлой ночью, должно сработать и в следующий раз. Агвиларитовая дробь. Почему-то в соседней с нами Тени этот материал редкостью вовсе не является, достать гораздо проще. Всё хотела прикупить, да руки не доходили, а тут случай выдался. Кто умеет обращаться с охотничьими ружьями? — Я, я, — одновременно сказали мы с Данилой. — Дед, вооружай и инструктируй боевой отряд молодёжи, а я в гараж за остальным снаряжением. — Молодёжи, — буркнул я, проводив Ольгу взглядом. — В мои-то преклонные годы такое выслушивать! — Ступай за мной, чадо неразумное, — расхохотался Хемминг. — И впредь не шути с такой вещью как возраст, внешность обманчива…