Коронованный лев - [128]

— Но что-нибудь другое, крамольное, они сказали? — спросил я. — Может быть, приказали собравшимся что-то сделать? Может быть, сказали, кому именно им надо верить, кого слушаться?

Готье покачал головой.

— Нет, не говорили. Для этого, пожалуй, проводятся какие-то закрытые службы. А тут только ловят на крючок.

— Но вы уверены, что именно ловят? — спросила Изабелла. — Знаете, глаза у людей становятся пустыми так часто, что даже на наркотики все глупости не спишешь.

Рауль вздохнул и, поставив бокал, стал сжимать и разжимать побелевшие пальцы — кажется, он стиснул их до судорог. Он смотрел на нее долго, печально, не мигая.

— Я в этом просто уверен — в том, что от всего, о чем там говорилось, они не избавятся до гробовой доски, однажды поверив. К сожалению, я так и не вспомнил, откуда у меня эта уверенность. Но для чего еще нужно, чтобы одним и тем же составом в этих домах пропитывалось все? Чтобы они выпивали его? Чтобы обменивались затем паролями и становились, заслышав его, шелковыми? — Он коротко глянул на меня. — Как даже король. А когда ты не послушался их, когда они произнесли этот пароль для тебя, они на тебя набросились, верно ведь?

— Верно, — кивнул я, подумав, что другой причины не было. Свое послание они передали. И могли бы на этом остановиться. Но видимо, у них было задание проверить еще кое-что. Дизак ведь слышал, что я сказал королю. Не исключено, что если бы я не ответил на пароль, меня бы вообще оставили в покое.

Нет, стоп, немного назад. Ведь сперва я выразил несогласие с пожеланием не подходить близко к известному дому. Значит, мне уже было за что попробовать открутить голову, но сперва они сделали заход с другой стороны. Ведь возможно, если бы я уже был «подцеплен на крючок», все было бы проще и мне оставалось бы только внушить то, что по какому-то недосмотру еще не было внушено. А если учитывать, как они оказались сильны, их реакцию — может быть, и Дизак был в этом своем подозрении вполне искренним. Возможно, он считал меня просто каким-то «сбоем в программе». И может быть, даже в этом были свои плюсы, если он нашел себе такое объяснение… Вот только сбой, пожалуй, был слишком сильным.

— И как говорила Жанна — последние годы она замечает вокруг все больше «пустых» людей. Тут даже не нужно обладать никакими сверхъестественными способностями. Они действительно — другие. Как бы по-своему, по-разному мы это ни объясняли.

Рауль почти незаметно утвердительно качнул головой.

— Несколько лет — это все-таки очень странно, — нахмурилась Изабелла. — Ведь Дизак такой, как он есть, в лучшем случае, ну или в худшем — неважно — несколько недель.

— А ведь то же самое говорил Пуаре, — напомнил Готье. — Что он слышал о хранителях намного раньше.

— Но возможно, тогда они не были никак связаны? — предположила Диана, хотя мне показалось, что искренности в ее голосе совсем не было. — Может быть, они просто подобрали удобную секту и теперь ее используют себе на благо?

— Если мы можем верить Жанне, — медленно проговорил Рауль, обведя нас предупреждающим мрачным взглядом, — и это правда, то видимо, некто, кого мы называем вторым, попал сюда гораздо раньше нас всех.

Мы помолчали, раздумывая, и думы были невеселыми.

— А почему тогда мы все оказались тут так поздно?.. — слабо запротестовала Диана.

— Наверное, потому, что приближается какой-то поворотный момент, — спокойно ответил Рауль.

— Ужасно, — вздохнула Изабелла.

— Значит, с мышью вы все-таки сотворили что-то нехорошее, — с укором сказала нам с Изабеллой Диана.

Услышав про то, что мы сделали с мышью, Рауль и Готье немного оживились и пожелали на нее взглянуть.

С мышью, как будто, не происходило ничего плохого. Она спокойно сидела в горшке, смотрела оттуда ясными глазами-бусинами и определенно хотела еще печенья. Ни малейших признаков страха она не проявляла. Изабелла из любопытства сунула руку в горшок, и мышь спокойно дала себя погладить и взять в руки, не пытаясь ни убежать, ни укусить.

— Агрессии у нее явно не прибавилось, — отметила Изабелла.

— Зато прибавилось миролюбия, — кивнула Диана. — Храните мир божий, подопытные зверушки?

XIX. Кто хочет мира…

— Дон Руис де Медина, — завершил представление Рауль, и человек в черном, строгом, но почему-то не напоминающем похоронный, наряде, сдержанно поклонился. Неудивительно, жесткие корсеты делают все движения именно такими сдержанными. Дон Руис был еще молод, хоть старше нас, лет тридцати, темноволос, но кожа его отличалась очень светлым тоном, отнюдь не смуглым, какой обычно ожидают увидеть у испанцев, и который, несмотря на стереотипы, мало свойственен их высшему свету. И глаза его тоже были светлыми, оливкового цвета. Мы чинно расселись в большой, уставленной тяжелой мебелью очень темных тонов, гостиной, с занавесями цвета мадеры, которая нам тут же была предложена вместе с какими-то сладостями. Несмотря на яркий день теперь уже двадцать второго августа, здесь царили мягкие сумерки.

— Так вы говорите, — дон Руис вежливо посматривал на нас обоих, — что вас беспокоит то, что происходит в последнее время. Вы полагаете, что это может быть опасно? Я не думаю, что моей стране может что-то угрожать.