Корона от обороны - [9]

В лес гренадеры и егеря отступили уже под грохот рвущихся вокруг бомб — пушкари Померании, наконец, развернули свои батареи. Утомленные ночным маршем кавалеристы Кабюшо не стали долго преследовать бригаду Эрвина, ограничившись парой коротких стычек на фланге.

— И вот я здесь. — закончил свою речь фон Эльке. — А в дневном переходе — не более — за моей спиной основные силы неприятеля.

— Славно же вы дали по зубам этому выскочке-лягушатнику, кузен. Ах, отчего старый пень фон Берг не позволил выдвинуть к Фюртену всю нашу дивизию?!! — воскликнул Эдвин.

«Не такой уж и старый, если умудрялся волочиться за Мафальдой», подумал фон Эльке.

— Хортманна, уж простите, я у вас забираю. — продолжил, меж тем, эрцгерцог. — Вы же становитесь лагерем на Лысых Холмах. Да, это в тылу, но, Эрвин, вашим солдатам нужен серьезный отдых. Сейчас отдыхайте, а вечером ждем вас и ваших офицеров в собрании — необходимо будет воздать вам достаточные почести.

— Розен. — коротко напомнил бригадный генерал наследнику.

— Да, само собой разумеется. — Эдвин передал рапорт штаб-офицеру своей свиты. — Приказ будет сегодня же, не сомневайтесь кузен.

Отдых, это было замечательно. Это было то, что сейчас требовалось фон Эльке больше всего, однако сразу же после прощания с сыном гроссгерцога Максимилиана предаться ему не было никакой возможности. Сначала Эрвин, вместе со своей бригадой, завершил выдвижение к указанному Эдвином месту, а до него было добрых три лье, затем проследил за установкой лагеря, распределил караулы, и только затем смог рухнуть в своем шатре, даже не пообедав и не сняв сапог.

К вечеру у генерала фон Эльке болело всё. Казалось, что молодой человек ощущает каждую, самую мелкую жилку в своем организме, каждую мышцу своего тела, и все они дружно и в один голос заявляют: «Хозяин, отдохнуть дай!»

Наскоро перекусив хлебом и холодным вареным мясом, Эрвин, невзирая на протестующую плоть, облачился в чистый мундир, заранее вынутый денщиком из сундука и отвисавший все время пребывания генерала в царстве Гипноса, навестил цирюльника — в дни спешного отступления к Аурумштадту было несколько не до бритья, а двухдневная щетина всяко не украшает мужчину в офицерском собрании — повесил на бедро шпагу, добытую где-то все тем же расторопным денщиком взамен сломанной в бою (сказать по чести, эта была и вовсе придворной зубочисткой, а не боевым оружием) и, со скрежетом зубовным, едва удержавшись от старческого кряхтения, взгромоздился на коня.

— Господа, я бы тоже предпочел отдых визиту в собрание. — обратился он к ожидавшим его уже офицерам бригады, с усталыми, как у одного, осунувшимися лицами, — Однако дивизионный генерал фон Гогенштаузен недвусмысленно дал понять, что лично будет ждать нас. Впрочем, я полагаю, что через часок, когда затихнут первые здравицы и славословия, мы сможем улизнуть. А пока, прошу всех не посрамить честь бригады унылыми лицами. Мы нынче герои и образец для подражания.

Полчаса спустя небольшая кавалькада уже въезжала в городишко Цвибельштадт, где со всеми возможными удобствами, квартировал штаб дивизии. Под нужды офицерского собрания бургомистр выделил целое крыло ратуши, а блюда туда доставлялись из единственной в городишке приличной ресторации, способной накормить, но, увы, не вместить всех господ офицеров дивизии эрцгерцога. Эдвин, надобно отметить, не обладал семейной чертой Гогенштаузенов — мелочной скупостью, — и владелец ресторации за пару недель заработал целое, по его меркам, состояние.

— Господа, а вот и они! Ура героям Фюртена! — воскликнул кто-то, едва фон Эльке со своими офицерами переступили порог.

Общество зачин поддержало с удовольствием, и не успели Эрвин и его подчиненные глазом моргнуть, как у них в руках оказались бокалы с игристым вином из Шампани, а сами они расхватаны различными группами и группочками офицеров, требующих поведать о деле под Фюртеном в деталях и с душеразрывающими подробностями.

— Э'гвин, д'гужочек, идемте к нам! — едва освободившись от расспросов сослуживцев, услышал генерал знакомый голос из-за ломбера. — Оставьте ненадолго войну, давайте сыг'гаем.

— Юстас, вы?!! — воскликнул фон Эльке, подходя к своему старому приятелю и трем сидящим с ним за игорным столом офицерам — всем в форме лейб-гвардии гусар. — О, уже майор? Что вы здесь делаете, дорогой друг?

— Ну не думаете же вы, что г'госге'гцог позволит воевать своему сыну совсем уж без подде'гжки гва'гдии? — ухмыльнулся в свои роскошные усы тот. — Ваши «Синие волки» тоже здесь. Составите нам компанию за ка'гтами, гене'гал?

— Ух-ты — ух-ты, всего-то на чин его обошел, а он уже по званию ко мне обращается. — расхохотался Эрвин. — Почему тогда по стойке «смирно» не стоите, лейбгвардии-майор? Конечно, составлю, старина. Сколько я вас не видел уже? Год?

— Около того. — вновь ухмыльнулся гусар.

Барон Юстас фон Лёве был другом Эрвина столько, сколько тот помнил себя самого. Поместья их соседствовали и оба семейства, что совсем неудивительно, часто наносили друг другу визиты. Мальчишки-погодки порой целыми неделями жили в гостях один у другого, а став постарше вместе уже ходили и на охоту, и к девушкам, да и в столицу, представляться ко двору, отправились вместе.