Корона клинков - [56]

То, что он увидел, оказалось даже хуже его опасений. Солдат было очень много. На стене виднелись силуэты людей с арбалетами, а непосредственно у ворот толпилось человек двадцать.

Торки прогулялся вдоль стены с озабоченным видом человека, ожидающего приезда родственников, как-то так получилось, что он двигался при этом в сторону пролома. У пролома его ожидало очередное разочарование: рабочие наскоро заколачивали проём под присмотром дюжих легионеров. Доски они выбрали что надо: прочные и толстые, а уж про гвозди и говорить нечего. Один их вид отбивал всяческое желание пробовать отодрать их. Было совершенно ясно, ни солдаты, ни арбалетчики не собираются покидать посты с наступлением вечера. Торки имел достаточно опыта, чтобы знать: все другие ворота города охраняются точно так же. Значит, выбраться из Осэны посуху не получится.

***

Осокорь проснулся до того, как пришёл адъютант, которому было велено разбудить легата не позднее восьми часов. Не открывая глаз, он осторожно прислушивался к себе, опасаясь ощутить головную боль, которая грызла затылок в последние дни. Но сегодня боли не было. Легат поднялся, засветил лампу (секретное гнёздышко коменданта порта не имело окон), и когда адъютант, нагруженный подносом с завтраком, тихонько отворил дверь, он был уже на ногах.

— Входите, входите, — легат сделал рукой приглашающий жест, — сегодня я обошёлся без вашей побудки.

Волосы Осокоря были влажными от недавнего умывания, и он ещё раз привычно разгладил их пальцами.

— Как дела у нашего картографа? Из Прокуратории приходил кто-нибудь?

— Пока нет, экселенц, — ответил адъютант, ловко расставляя на столе тарелочки с завтраком, приготовленным личным поваром коменданта. Осокорь почувствовал, что проголодался, и с удовольствием налёг на пряную ветчину.

— Какие ещё новости?

— Господин начальник городской стражи тут к вам человечка прислал, уже час в приёмной сидит.

— Что за дело?

— Вчера этот субъект заявился в комендатуру и потребовал срочного и приватного разговора с самым главным начальником. Дежурный вежливо предложил ему зайти утром, поскольку никого, кроме его, дежурного, в столь поздний час нет, если не брать в расчёт охранников тюремного отделения. И это было чистейшей правдой, — серьёзно заметил парень, наливая экселенцу кофе, — господин Петрокл ещё на закате отбыли на свою загородную виллу. Гражданин оказался упрямым и игнорировал доводы офицера, что по ночам принимают только экстренные заявления, об ограблении или убийстве, например. Он требовал немедленно препроводить его к самому главному начальнику, так как он имеет ценные сведения и желает получить за них вознаграждение.

— И как поступил дежурный?

— Что он мог сделать! Он озверел от одного упоминания о награде за Ясеня. Понимаете, — пояснил адъютант, — весь минувший день комендатуру осаждали проходимцы всех мастей в надежде подзаработать на ложных доносах на Ясеня. Только после того, как самых наглых лжецов принародно высекли, любителей лёгких денег поубавилось. Естественно, дежурный принял посетителя за ещё одного прохвоста и препроводил его прямиком в кутузку, пообещав, что поутру с ним разберётся начальство.

— Хорошо, и что дальше? Как вчерашний прохвост очутился в моей приёмной? — Осокорь с удовольствием слушал разговорчивого адъютанта, он него безо всяких усилий со своей стороны он узнал в подробностях всю подноготную местного начальства.

— Ночь мужичок скоротал в обществе бродяг и мелких воришек, а утром добился разговора с Пертоклом.

— Били? — поинтересовался легат и взял последний кусок пирога с фруктами.

— Ну, я не знаю, — протянул парень, картинно заведя глаза, — господин Петрокл провёл собственное дознание и отправил доброхота к вам.

— Давай его сюда.

Адъютант козырнул и вышел. Вскоре через дверь в кабинет протиснулся невысокий человечек, имеющий вид весьма невзрачный, можно даже сказать непрезентабельный. Он был настолько обыденным и неприметным, что даже внимательный Осокорь не взялся бы навскидку определить его профессию. Мужчина мял в руках сциллийскую войлочную шапку. Он поклонился и заговорил, слегка протягивая гласные, что безошибочно выдавало в нем уроженца северо-запада.

— Я не уверен, добрый господин, что сюда, в порт, меня привели правильно. Боюсь, как бы понапрасну не потратили драгоценное время.

Его взгляд скользнул по скромной одежде Осокоря, но обильный завтрак, сервированный прямо на столе коменданта порта, и лощёный адъютант, вытянувшийся у двери, поколебали уверенность вошедшего.

— Тебе надлежит обращаться к господину легату «экселенц», — наставительно произнёс адъютант, — иначе схлопочешь плетей за неуважение к власти государя императора.

— Покорнейше и нижайше прошу прощения у господина экселенца, — мужчина приложил руку к сердцу типично сциллийским жестом.

Осокорь, чуть склонив голову на бок, рассматривал незнакомца. Весь какой-то блеклый и обыденный, он моментально исчезал из памяти, как только глаза видели другой предмет. Это насторожило легата. Он жестом велел убрать со стола поднос и посуду, а сам попытался ещё раз запомнить внешность незнакомца, но напрасно. Черты лица ускользали, словно на нём невозможно было сфокусировать взгляд. Осокорь про себя хмыкнул: человечек-то не так прост, как кажется. Не каждый день сталкиваешься с тем, кто прикрывается чарами Неприметности. Конечно, не бог весть какое колдовство, но всё же колдовство.