Корона из желудей - [37]

Он кивнул.

— Присмотреть за экспонатами. Внизу темно и тихо. Лучше места не придумать.

Они помолчали. Вскипел чайник. Сулис налила себе кипятку, чувствуя, как тяжелая кружка дрожит в руке.

— Я не уверена…

— Мы уже это обсуждали. — Он оттолкнул газету и посмотрел на нее. — Хватит убегать. Ты должна встретиться с ним лицом к лицу. Если это и вправду он. Ради Кейтлин.

Ее сердце подпрыгнуло.

— Но как? Как он найдет меня? Мы были так осмотрительны, так осторожны: новое имя, город, новые приемные родители. Это невозможно!

Джош помолчал, затем сказал:

— Мы ведь не знаем, он ли это. Бродяга в кафе, мужчина в автобусе — возможно, разные люди? Ты уверена, что это один и тот же человек?

— Уверена! — выпалила Сулис.

— Если это так, значит, он пытается тебя запугать. Полиция…

— Джош, я не уверена. Возможно, мне хочется верить.

Сулис отхлебнула из кружки. Ее трясло, но вовсе не от холода.

— Ладно, что я должна сделать?

— Просто оставайся в поле зрения камер. Я буду следить за тобой. Как только заметишь его, кивни мне.

— А если он меня опередит?

— Я подниму на ноги всех. Хотя вряд ли — откуда ему знать, что мы подготовились? — Джош посмотрел на нее в упор. — Справишься?

Откуда ей было знать? Впрочем, в одном Джош прав: пора положить этому конец. Чужим домам и незнакомым лицам. Ей нужен дом. Совершенный город.

— Справлюсь.

Джош смотрел на нее. Сулис гадала, о чем он думает.

— Забыла сказать. Вчера мы с Саймоном спускались в подвал и обнаружили запертую дверь. Он просил тебя завтра прийти, помочь ему.

— Конечно, приду.

Они старательно избегали упоминаний о том, что завтра все может измениться. Устоит ли ее мир или рухнет в одночасье? Чтобы прогнать тревожные мысли, Сулис сказала:

— Саймон спрашивал меня о тебе, а я не знала, что ответить. Почему ты не учишься?

Джош удивился и нахмурился. На лице появилось уже знакомое ей надменное выражение.

— Допустим, не хочу.

— Допустим, я не идиотка.

Джош пожал плечами.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Но почему? Я же рассказала тебе свою историю! Вряд ли твоя окажется страшнее.

— Ладно, я проучился год, потом бросил. Отцовский бизнес прогорел, он ушел от нас, а нам с матерью университет стал не по карману. Вот и все. Когда-нибудь вернусь. Не собираюсь всю жизнь торчать в этой дыре.

— Ясно, теперь я знаю.

— Теперь знаешь.

Джош замолчал, продолжая заполнять решетку кроссворда. Сулис захотелось встряхнуть его. Понимает ли он, что она напугана? И спрашивает, только чтобы не думать о предстоящем испытании?

Вписав последнее слово, Джош встал. И только когда он пошел к двери, Сулис заметила, как он расстроен, несмотря на браваду.

— Запомни, от камер ни ногой. Особенно рядом с источником, где пар.

Дверь за ним медленно закрылась.

Сулис отхлебнула из кружки, едва ли почувствовав, как кипяток обжигает язык.

Внизу было на удивление тепло, словно земля не пропускала холод с поверхности. Сулис бродила по залам, радуясь, что вокруг по-прежнему людно. Туристы просили снять их на фоне экспонатов, двух американок заинтересовало свирепое лицо Горгоны.

— Маска крепилась на фронтоне храма, — объяснила Сулис.

— А здесь действительно был храм?

Сулис повела их к широким каменным ступеням, которые заканчивались глухой стеной.

— Тут был вход, а сам храм расположен под площадью — под кафе и сувенирными лавками. Я не знаю, проводили раскопки или нет.

— Значит, храм по-прежнему там, внизу? Невероятно!

После их ухода Сулис помедлила на ступенях, воображая мужчин в тогах, спешащих мимо, — древних людей, почитавших иных богов, говорящих на иных наречиях. То, что ныне спрятано под землей, когда-то освещали солнечные лучи.

Она обернулась и встретилась глазами с маской.

Бородатое лицо Горгоны хмуро взирало на нее сверху вниз.

Так это и есть Сулис? Ее называют богиней, но лицо мужское. Возможно, это Бладуд. Под маской стояла одна из свиней, на сей раз из полированного дерева. Сулис покачала головой. Что современное искусство, что археология — поди разберись, обломки да фрагменты.

Вспомнив о Джоше, она подняла глаза на камеру и скорчила гримасу. В ответ камера со скрипом повернулась на шарнире.

Через час Сулис стало скучно. Она устало бродила по опустевшим залам.

Что толку держать музей открытым допоздна, если посетителей нет?

Сулис наклонилась над стеклянной витриной с «дощечками проклятий». Эти обеты, послания и молитвы, выцарапанные на металле и опущенные в воду римлянами, завораживали ее.

Богине Сулис Минерве… тебе жертвую я деньги, которые утратил. И пусть тот, кто похитил их…

Да будет проклят тот — язычник или христианин, мужчина или женщина, мальчишка или девчонка, раб или свободный, — кто утром украл у меня, Анниануса, из кошелька шесть монет серебром…

Должно быть, воровство в те времена процветало. Некоторые вещи не меняются. Больше всего Сулис нравились кровожадные проклятия.

Вот имена тех, кто принес клятву у источника богини двенадцатого числа месяца апреля… Покарай же тех, кто нарушит клятву, богиня Сулис. Пусть заплатят кровью, если…

Неожиданно в голову пришла забавная мысль. Сулис смущенно нацарапала на клочке бумаги свое послание: «Богине Минерве. Кто-то преследует меня. Он убил Кейтлин. Я хочу, чтобы ты покарала его. Хочу, чтобы он перестал меня преследовать».