Корона из сплетённых рогов - [26]

Там, где раньше стояли каменные колонны, образовавшие три круга, теперь шли эти поющие женщины. Может это я вижу колонны, и только предательское вечернее освещение обманывает мое зрение? Серебряные тела, волнистые волосы, которые светились сами по себе мягким таинственным сиянием…

И они продолжали свое обворожительное чарующее пение. Мир и счастье, любовь, счастливый дом, вечная жизнь. Нужно только идти к ним и все это будет, все исполнится. Все слаще, все призывнее, соблазнительнее становилась песня. Я пошел, но мое сознание не участвовало в этом. Но я должен идти…

И снова я был безжалостно и грубо брошен на камни. Сильный удар заставил меня перевернуться через голову. Затем рядом со мной упало второе тело, и мы некоторое время боролись между собой, пытаясь высвободить руки и ноги, до тех пор, пока большое, тяжелое, мохнатое тело не легло на нас, придавив к земле.

Я чувствовал сильный кошачий запах, слышал глухое ворчание, такое низкое, что казалось скорее дрожанием его тела, чем настоящим звуком. Пение все продолжалось и все манило нас, но сбросить Гру было невозможно.

Затем сквозь разрывающее сердце пение прорвался голос Гатеи. Лицо ее было совсем рядом, я даже почувствовал ее дыхание на своей щеке.

— Пальцы… и… уши… заткни…

Я почувствовал, что она заворочалась и решил, что она старается, заткнув уши, отгородиться от сладкого пения.

Я тоже освободил руки, хотя не старался освободиться от пения, заткнув уши. Гру, однако, не шевелился, Гатея тоже не делала попыток освободиться из-под тела кота, прижимающего нас обоих к земле. Я чувствовал запах трав, чистый и свежий, который исходил от ее волос, прядь которых была у самого моего носа.

Понимая, что это вторая часть ловушки, и может быть гораздо более опасная, чем первая, я тоже заткнул себе уши и постарался сосредоточиться на другом, например, когда же мы уберемся подальше от этого опасного места и сколько таких мест нам встретится в этой незнакомой стране.

Я все еще слышал слабые звуки пения и оно тянуло меня, заставляло делать попытки к освобождению, чтобы бежать к женщинам. Но постепенно оно затихало, таяло вдали. Может мы просто потеряли сознание, во всяком случае я смутно помню все, что происходило, пока белый лунный свет не лег на нас.

Гру наконец поднялся. Я чувствовал себя избитым, так как слишком долго был прижат к камням, и медленно поднялся на колени. Гатея встала раньше меня. Она смотрела на луну и руки ее двигались в каких-то ритуальных жестах.

Луна была очень яркой и лучи ее делали камни серебряными, или угольно черными, если на них падала тень. Я убрал руки от ушей. Ночь была настолько спокойной и тихой, что я мог слышать слова, которые еле слышно произносила Гатея на незнакомом мне языке. Я отошел от нее и снова оглянулся на каменные круги. Они были очень далеко, а между тем женщины были гораздо ближе. Камни теперь снова стали просто камнями, выстроенными определенным образом с неизвестной мне целью. Вечерние певцы исчезли. Только луна висела над нами, да Гру прижимался к Гатее с мурлыканьем более громким, чем ее шепот.

7

— Опять твои ловушки? — спросил я, стараясь казаться невозмутимым.

— Не моя ловушка. — Тон ее был легкий. Мне показалось, что я увидел тень возбуждения на ее освещенном луной лице. Сирены… да… они заманивали. — Она раскинула руки. — Сколько здесь чудес? Кто сотворил эти заклинания, это колдовство? Сколько же они должны знать? Насколько больше нас, которые считают свои жалкие знания великими? — Она задавала эти вопросы не мне, а самой ночи. Она вела себя так, как будто подошла к заставленному яствами столу и теперь не может выбрать, с чего ей начать, какое блюдо самое вкусное.

Может потому, что она уже имела кое-какие знания, выходящие за пределы наших обычаев и законов, для нее эта страна была действительно страной загадочных чудес. Но для меня все было наоборот. Однако помимо беспокойства, настороженности, опасений, во мне зрели семена любопытства.

Ночь больше не принесла нам звуков и Гатея послала Гру сторожить нас, заверив меня, что он определит любую опасность гораздо лучше и надежнее, чем самый бдительный человек. Я был вынужден согласиться, что именно он спас меня в первый раз, а возможно и во второй раз вместе с ней. Итак я уснул, и если что мне и снилось, то после пробуждения ничего не осталось в моей памяти. Солнце уже раскинуло свои лучи по небу.

Гатея сидела, скрестив ноги, спиной к солнцу и долинам, где поселялись наши люди. Голова ее была поднята вверх, как будто она изучала страну, лежащую впереди, и по ее напряженным плечам я прочел в ней настороженность охотника, нашедшего свежий след.

Под солнцем земля казалась еще более пустынной, чем ночью, когда луна заливала ее серебряным светом. Впереди, насколько хватало глаза, расстилалась каменная пустыня. Однако я был рад, что впереди нет настоящих камней, кроме тех, что поставила сама природа и она же отполировала их, долгие годы обдувая песчаными ветрами.

Эта проклятая страна была настолько пустынна, что я даже стал сомневаться, правильно ли мы идем. Хотя вполне возможно, что я прав, и Гатея знает, где укрылась Инна, потому, что она сама помогла ей. Однако я оставил все свои сомнения при себе и отдался на волю Гатеи. Я сознавал, что у Гатеи были свои причины идти в эту страну, и причины гораздо более сильные, чем спасение Инны, или помощь мне в этом.